Олег Колмаков - Непрошеные, или Дом, с которым мне «жутко» повезло. Книга вторая. Жизнь продолжается?

Столь раннее начало трудового дня было обусловлено несколько неординарным для его заведения событием. Нынешним утром, стены изолятора «грозился» посетить, ни кто-нибудь, а сам генерал Усачёв Александр Геннадьевич, руководитель областного УВД. Потому ещё с вечера, в подведомственном Караулову СИЗО и был наведён тщательный «марафет».

Фёдор Михайлович Караулов слегка нервничал. А как иначе? Наивысший, по региональным меркам, милицейский главнокомандующий наведывался в его угрюмое заведение не так уж и часто, и вовсе не из праздного любопытства. На данный момент, поводом для его визита в следственный изолятор, скорее всего, являлся личный контроль над ходом расследования резонансного убийства директора Тракторного завода. Все предельно просто и вполне естественно. Москва торопит Усачёва. Тот, в свою очередь, подгоняет своих подчинённых…

«Так оно и есть… Все торопят всех, а этот сучёнок… – усаживаясь в своё рабочее кресло, принялся размышлять Караулов. – …Имею в виду главного подозреваемого. Именно он, как назло, молчит уже третьи сутки к ряду, путая нам все карты. И ребята из «управы», и мои собственные надзиратели бьются с ним практически без перерыва… А он, падлюка, невзирая на все наши усилия, вовсе не думает признаваться…

Ко всем прочим неприятностям, едва не прибавилась и ещё одна… Этот долбаный Кузнецов, чуть было «кони» свои не «отбросил»… В камеру его унесли, чуть тёпленького.

Не спорю. Ребята несколько перестарались с пристрастным допросом… Однако каков подлец сам подозреваемый. Своей внезапной смертью, он едва ли не завалил долгую и кропотливую работу десятка следователей и оперов. Умри он вчера в тюремном блоке, и пришлось бы начинать всё с самого начала… По сути, с нового подозреваемого. Ведь для умиротворения общественности, необходимо предъявить убийцу, конкретного исполнителя, давшего чистосердечное признание в совершённом злодействе…»

Караулов глянул на свои наручные часы. Без четверти девять. До приезда генерала он наверняка успеет принять рапорт дежурного, узнать о ночных происшествиях… Кроме того, Фёдор Михайлович намеревался лично осмотреть кое-какие помещения изолятора, дабы уже самому убедиться в том, что в подведомственном ему учреждении, действительно, все в порядке.

Однако ничего из ранее намеченного он сделать так и не успел.

Входная дверь неожиданно отоварилась, и в кабинет вошел Александр Геннадьевич Усачёв, при полном генеральском параде. Оказалось, что и «главнокомандующие» могут просыпаться чересчур рано. От неожиданности Караулов засуетился. Он заметался между желанием всыпать подчинённым, за то, что не предупредили и стремлением броситься навстречу столь дорогому гостю.

– Ну, здравствуй, Федор Михайлович… – опередил его Усачёв. – …Рассказывай, как живешь?.. Как здоровье?.. На пенсию не собираешься?

– Да вроде бы, ещё рановато… – заслышав о пенсии, начальник СИЗО тотчас понял, на что именно намекает Александр Геннадьевич, потому и ответил он весьма уклончиво.

– Рано, так рано… – как-то нехорошо улыбнулся генерал. – …В таком случае, чем собираешься меня порадовать? Не иначе как наш киллер разговорился?

– Особого повода для радости пока нет… – поёжился Караулов. – …Молчит сука, как рыба об лёд… Человечка своего к нему подсадил. Да, только все бес толку. Ничего, гад, не желает подписывать…

– А ты говоришь: дескать, на пенсию рано. Коль затянем мы с этим делом, так и всем нам впору будет подумать о дачных домиках, домашних тапочках и воспитании внуков. Не забывай о том, что данное убийство на личном контроле у Президента… – выдержав короткую паузу, Усачёв ударил кулаком по столу. – …Ладно. Надеюсь на то, что в самое ближайшее время все уладиться. Ты давай, веди сюда своего «молчуна». Так уж и быть, заберу я от тебя, твою трёхдневную головную боль. Сами что-нибудь попытаемся придумать…

– То есть, ты собираешься забрать Кузнецова? – «командир» СИЗО, в удивлении вскинул на генерала брови.

– Так и есть. Или у тебя имеются какие-то возражения?

– Александр Геннадьевич, я чего-то не понял… – Караулов прибывал в полном недоумении. Такого случая, чтоб сам начальник УВД, лично забирал арестанта из следственного изолятора, в его многолетней практике ещё не было.

– Да, чего тут понимать. Выводи убийцу из камеры и тащи его сюда… – рявкнул Усачёв. – …Коль третьи сутки молчит, значит, следует применить к нему более радикальные методы.

– А как же документы?.. – заёрзал на месте Караулов.

– Нет у меня времени на всякого рода формальности. Подготовишь нужные бумаги, после чего, пришлешь их с нарочным. Или ты мне не доверяешь?

– Конечно, доверяю. Но Александр Геннадьевич… Ты б все же черкнул, хоть какую расписку… – Караулов засуетился в поисках чистого листа бумаги. – …А то, мало ли что…

– Зад свой желаешь той бумаженцией прикрыть?.. – усмехнулся в ответ Усачёв. – …Ну, что ж… Давай авторучку, трус несчастный.

– Так ведь… Сам знаешь, Александр Геннадьевич… В нашей жизни всякое бывает… – оправдываясь, начальник СИЗО пододвинул к старшему по званию спешно найденный лист и авторучку. – …От вас жалости не дождешься. А если подохнет у вас подследственный?.. Предположим, при транспортировке… Или, не дай-то Бог, не осилит он ваших «более радикальных методов»… Именно вы, с превеликим удовольствием, прикроете уже свой зад моими погонами. Не так ли, товарищ генерал?..

Сопроводив начальника УВД в компании с подследственным до самой машины, Караулов вернулся в свой кабинет. Что-то непонятное сейчас творилось в его душе. С одной стороны, он легко отделался от тяжкой обузы, грозившей перерасти в потерю собственной репутации, своего статуса. А с другой…

После беседы с Усачёвым, у полковника остался нехороший осадок, связанный с непонятной настороженностью, какой-то недосказанностью и неопределённостью. Слишком откровенными были последние намёки генерала. Однако и это было нынче не главным…

В гораздо большей степени, Караулова беспокоили какие-то внутренние, очень сомнительные предчувствия. Где-то в глубине его подсознания сейчас копился непонятный страх. Именно он очень медленно разъедал былую уверенность Караулова.

Причём, полковник никак не мог понять и объяснить реальную причину его возникновения. Потому как всё, абсолютно всё ныне с ним происходящее, было странным и каким-то неестественным. Вот почему тревога и тотальная паника нарастали в нём все сильнее и сильнее.

Уставившись в одну точку на противоположной стене, полковник пытался успокоить свою, не на шутку, разгулявшуюся нервную систему. Федор Михайлович даже принялся подумывать о расслабляющей рюмашке коньячка припрятанного в сейфе… Как дверь его кабинета вдруг отворилась. На пороге вновь стоял Усачёв.