Павел Ковезин - Краски

– Вук, что ты делаешь?

Ответом мне было молчание. Он продолжал водить карандашом по бумаге, игнорируя меня.

– Что ты чертишь? Ты можешь помочь мне? – не унимался я.

Молчание.

– Вук, я хочу отсюда сбежать, – я попытался говорить тише, чтобы нас не услышала медсестра. – Помоги мне.

Видимо, слово «сбежать» произвело должный эффект. Свечение вокруг Вука начало переливаться салатовым. Он оживился, посмотрел на меня тёмными глазами, в которых я увидел лишь презрение, и рассмеялся во весь голос. Препараты, которыми нас пичкают каждый день, дали о себе знать.

– Пожалуйста, тише, – попытался угомонить я Вука, – просто ответь мне, как сбежать из клиники. Ты ведь уже пытался.

Он прекратил смеяться и начал обводить карандашом некоторые линии. Вук начертил вокруг двух из них неровные кружки. Насколько я понял, это были двери, ведущие к свободе. Одна из них вела к лестничной клетке и находилась недалеко от буквы «G», вторая же была входной дверью, которая давала шанс на спасение. Проблема оставалась лишь в том, что обе двери были заперты.

– Вук, это двери? Ты знаешь, где взять ключи? – спросил я.

Его взгляд стал серьёзным, не как у сумасшедшего. Вук посмотрел на меня и тихо произнес:

– Два… шесть… три.

– Что это значит?

Вук, не отводя пристального взгляда и вдавливая карандаш в бумагу, повторил:

– Два… шесть… три.

– Что это значит, Вук?

Его карандаш, вдавливаемый в стол, вот-вот готов был разломиться пополам. Но Вук всё продолжал произносить ничего не значащие для меня цифры.

Бешеный взгляд и бред Вука начали мне надоедать. Моя вежливость уже не работала, и нужно было поговорить с ним по-другому. Дождавшись, пока медсестра отвлечется на другого пациента, я наклонился над столом и схватил Вука за рубашку.

– Черт подери, ответь, что это значит?!

Игнорируя меня, он уставился в стол и снова громко засмеялся. Если не прекратить эту истерику, скоро меня скрутят санитары – тогда о побеге придётся забыть. Я разжал руки, встал из-за стола и вернулся на свое место в углу. От Вука ничего конкретного добиться не получится.

Из коридора вышел доктор Ойле. Кивнув в мою сторону, он строго сказал:

– Мориц, к тебе посетитель.

Кого там ещё принесло?.. Шёл второй месяц моего пребывания здесь, и за всё время ко мне заглядывала только Лейла. И то всего пару раз. Месяц назад её визиты прекратились. Может, это было к лучшему. Даже Сиджи почему-то не навещал меня. Я встал и направился по коридору в комнату для посещений.

За столами, среди посетителей, я увидел Лейлу. Она сидела, опустив взгляд. Её светлые волосы были аккуратно собраны в хвостик. Лейла положила руки на стол, скрестив длинные тонкие пальцы. Я молча подошел к ней и сел напротив. Она подняла взгляд и расплылась в счастливой улыбке. Должен признаться, выглядела Лейла отлично, но её визит напрягал меня, как и красное свечение вокруг неё. Она нервничала: красный переливался и мелко пульсировал.

– Привет, – тихо начала она.

– Вот уж кого не ожидал увидеть, – язвительно ответил я. – Привет.

– Как ты тут?

– Как самый счастливый человек на свете. Не клиника, а курорт.

Я ухмыльнулся и облокотился о стол:

– Пришла узнать, как я тут, спустя месяц, серьёзно?

Лейла испуганно посмотрела мне в глаза.

– Прости, замоталась. И потом, я не могу поинтересоваться состоянием моего… друга? – ответила она шепотом и потянулась к моей руке.

– Друга? Я не думал, что отношения между проституткой и клиентом называются дружбой.

Я ответил грубее, чем должен был. Мне были неприятны её прикосновения.

Два месяца моего пребывания здесь превратили меня в настоящую мразь. Если раньше я испытывал какие-то чувства к Лейле, думал, что у нас всё может получиться, то после этих двух месяцев охладел. Мне начало нравиться моё одиночество и то, что я ни к кому не привязан.

Другие посетители пытались достучаться до своих близких, но в их глазах были лишь пустота и страх. Некоторые пациенты за пару недель здесь превратились в настоящих овощей. В такие моменты мне казалось, что в этой больнице я единственный, кто смог сохранить трезвость ума. За исключением, конечно, приступов.

– Йохан… – вырвала меня из раздумий Лейла, и я заметил, что на её глазах начали проступать слезы. – Прекрати.

– Ладно, извини, – ответил я и, чуть снизив тон, добавил, – что-то случилось? Ты помогаешь следствию?

– Следствию? – прошептала она. – Нет никакого следствия, Йохан. Твое дело закрыто, – Лейла виновато опустила взгляд. – Пока единственное, что мы можем сделать – это придумать, как вытащить тебя отсюда.

«Мы?!» – захотелось выкрикнуть мне. Нет теперь никаких «мы». «Мы» были раньше, до этой истории с убийством и клиникой. То было действительно волшебное время, когда я готов был признаться самому себе, что влюбился в Лейлу. Но теперь всё изменилось. Теперь всё, что нам остаётся – вот такие мимолетные встречи, которые ни к чему хорошему не ведут.

Лейла была не виновата. Ни в чем не виновата. Но её слова, лишний раз подтвердившие, что ничего изменить уже нельзя, выбили меня из равновесия. Когда-нибудь я пожалею о своём поступке.

Сердце бешено застучало в висках. Лейла начала переливаться и двоиться перед глазами. Люди вокруг стали похожи на помехи – нас как будто накрыло куполом.

– Уходи отсюда, – я посмотрел в её глаза, готовые вот-вот разразиться потоками слёз, и крикнул: – уходи, мать твою!

Она попыталась что-то ответить. Я почувствовал, как щёку обожгло пощечиной, но контролировать себя уже не мог. Длинные ноги Лейлы и её короткая юбка скрылись из виду. Я в бешенстве стукнул по столу, чтобы разорвать шумовой купол. Ко мне тут же подбежали санитары, скрутили руки и провели по телу электрический разряд. Проходя мимо доктора Ойле, стоявшего с самого начала в дверях и наблюдавшего за происходящим, я бросил на него многозначительный взгляд.

– Больше никаких посещений, Мориц, – строго сказал он, смотря на меня из-за стёкол очков, – на ближайший месяц.

Меня втолкнули в палату, уже начавшую действовать мне на нервы. Ввести успокоительное пришла та самая медсестра. Перед тем, как содержимое шприца попало внутрь, Рокси заглянула мне в глаза. По её взгляду я понял, что она хочет что-то сказать. Что-то важное. Будто она знает, кто я такой, знает об убийстве, об аварии, знает больше, чем знаю я сам. Но вместо этого она лишь чуть разомкнула губы. Успокоительное уже поступило мне в вену. Озадаченность на лице Рокси сменилась улыбкой и даже каким-то задором. Что это, черт подери, всё значит? Она влюбилась в пациента? Если это так, то она может послужить мне ключом к свободе. Повернувшись к стене, я подумал, что судьба благосклонна ко мне. Уже два серьёзных проступка, а мне на голову ещё не нацепили провода и не превратили в овощ. Лишь прислали сексуальную медсестру, которая явно знает больше, чем кажется. Я твердо принял решение не испытывать судьбу и впредь вести себя очень и очень осторожно – я ведь хочу выбраться отсюда, сохранив здравый рассудок. Успокоительное подействовало и, как во сне, я вспомнил первую встречу с Лейлой.