Павел Ковезин - Краски

– Рут Хоффман, пройди, пожалуйста, к доске, – сказала фрау Гелен, смотря на меня из-под продолговатых очков.

Только этого не хватало. Почему я? Словно она знает, что я не выучила сегодняшний материал и хочет насолить за недавний прогул. Если я выйду к доске, меня лишь поднимут на смех, результатом будет шестёрка в журнале. Если не выйду – выведу из себя учительницу, но результат будет тот же.

Я поднялась и сказала, что не готова. Взгляд учительницы выражал негодование, мою фразу она приняла как личное оскорбление.

– Что? И позволь узнать, почему ты не готова? – язвительно ответила фрау Гелен.

Сложно зубрить предмет, когда в твоем доме, на твоем столе и в твоей голове творится настоящий бардак. Я пожала плечами. Мне хотелось кричать.

Фрау Гелен встала, всем своим видом напоминая крадущуюся пантеру, которая вот-вот готова напасть на жертву из засады. Она подошла ко мне, и из-за её высоких каблуков пришлось смотреть на неё снизу вверх.

– Ты прогуливаешь школу, приходишь на занятия неподготовленной, грубишь учительнице… ты понимаешь, что с такими успехами тебя скоро выгонят из школы?

Я продолжила тактично молчать, опустив взгляд.

– Что ж, хорошо, я позабочусь о том, чтобы как можно скорее подписали приказ о твоем отчислении, – фрау Гелен развернулась и села за свой стол.

Я тоже опустилась за парту. Внутри всё перевернулось. С одной стороны, она может просто блефовать, с другой – воплотить угрозы в жизнь. И если верен второй вариант, то шансы того, что я не доживу до завтра, очень сильно возрастают.

Мне в левое плечо влетел смятый клочок бумаги. Развернув его, я увидела наспех набросанную миниатюру моей жизни – крысу, роящуюся в помойке. Я со злостью кинула бумажку обратно за парту к Гарольду и, опустив голову на стол, закрыла её руками. Мне конец. Я просто не хочу дожить до завтра. Я даже не хочу знать, что меня ждёт на следующий день.

Остальные занятия прошли относительно спокойно, и даже Гарольд со своими друзьями, переместив внимание на другую жертву, оставил меня в покое. Выйдя из школы, я не знала, куда идти. Домой – не хотела. Да, там по мне скучает Кубик, но больше ничего хорошего не ждёт. Я не могу снова видеть безразличный пустой взгляд матери, не могу смотреть на замызганный потолок, предаваясь тягостным мыслям, не могу терпеть отца, который, придя с работы, сделает из меня грушу для битья. Быть может отморозки из класса в чём-то правы, и я похожа на крысу? Что будет дальше? Как долго будет продолжаться всё это?

Я ушла с Нойкёльна и направилась в сторону железнодорожных путей. Дошла до вокзала и прошла вдоль железной дороги пару километров, чтобы быть подальше от людских глаз. С одной стороны располагался крупный парк Темпельхофер Фельд, который когда-то был огромным аэропортом, а с другой – оживленная трасса. Здесь вряд ли кто-нибудь мог заметить подростка, потерявшегося на путях. Я села на рельсы и закрыла глаза.

В темноте начали расплываться разноцветные силуэты, на которых никак не удавалось сфокусироваться. Они появлялись и через несколько секунд растворялись в пустоте. Такой же черной, как моя жизнь. Только в моей жизни нет места ничему цветному, яркому. Всё, что происходит со мной – это бесконечная травля и унижения. Я живу словно в аду. Быть может, в прошлой жизни я поступала ужасно, и поэтому в этой приходится расплачиваться за грехи? Я не знаю. Если верить в реинкарнацию, то в следующей жизни я хочу быть домашней крысой, обитающей в своей уютной клетке и не знающей проблем.

Что будет с Кубиком, если меня не станет? Он единственный будет не находить себе места, когда я вовремя не приду домой и не принесу ему еды. Отец наверняка убьёт его или выкинет на улицу. Сможет ли он выжить в этом городе, найдёт ли себе пищу, не съедят ли его дворовые кошки? Прости, Кубик. Кроме тебя вряд ли ещё кто-нибудь будет беспокоиться обо мне. Жизнь продолжит идти своим чередом. Одноклассники найдут новый объект издевательств, отец продолжит срываться на матери, пока у той не закончатся силы, а сама она через пару дней тоже забудет, что когда-то у неё была дочь, которую она любила больше всего на свете.

«Тело 16-летней девушки, Рут Хоффман, было найдено на путях в нескольких километрах от города. Поезд, следующий по маршруту Berlin-Grünau – Birkenwerder, был вынужден сделать непредвиденную остановку. По словам машиниста, на путях он увидел девушку, которая сидела на рельсах и не реагировала на сигналы электропоезда. Машинист применил экстренное торможение, но, к сожалению, было уже поздно. Родителям Рут вскоре сообщили эту ужасную новость. По их словам, они очень любили свою дочь и не представляли, что она могла делать на путях в нескольких километрах от Берлина. Траурная церемония состоится в среду на кладбище «Lilienthalstrasse Cemetery », – сообщит диктор новостей на следующее утро. После покажут череду ещё нескольких ужасных событий и перейдут к прогнозу погоды. Какая-нибудь счастливая семья, сидя на кухне перед телевизором, пропустит все эти новости мимо ушей, и переключит канал, ни на секунду не представляя, что это и вправду с кем-то случилось.

В поток мыслей ворвался оглушительный сигнал приближающегося поезда. Я открыла глаза и увидела железную смерть, несущуюся на меня со скоростью семьдесят километров в час. Через несколько секунд поезд раздавит меня, превратив в кусок безжизненного мяса, которое вскоре пойдет на корм червям. В моей голове словно щёлкнул какой-то рычаг, и то ли из-за инстинкта самосохранения, то ли из-за простого страха, я в последний момент соскочила с рельс, давая поезду проехать. Я ещё не готова. Не в этот раз. Я развернулась и пошла домой, где меня ждал Кубик.

До дома я дошла ближе к вечеру. После того, как ушла с рельс, ещё долго ходила по городу, наблюдая за людьми и течением жизни. Я останавливалась, глядела за скачущими с ветки на ветку птицами, сидела в прострации, словно в отрыве от всего остального мира. Я думала о том, что мне делать дальше. Именно в такие моменты, когда голова не забита посторонними мыслями, когда в одиночестве сидишь на лавочке на безлюдной улице, стараешься поймать каждую секунду, ты переосмысливаешь свою жизнь. Я пришла к выводу, что даже через сотни лет мир продолжит существование. На этой лавочке будет сидеть уже другой человек, размышляя о жизни и смерти. Что поменялось в моей жизни за последние несколько лет? По большому счёту ничего. И не изменится, если я ничего не буду предпринимать. Но что я могу?

Я прошла в дом и на кухне увидела разъярённого отца, который сидел за столом, держа в руке бутылку пива.

– А вот и твоя дочь пришла, полюбуйся! – крикнул он матери.

Я опустила взгляд и увидела, как на полу, забившись в угол, лежала мама. Из её носа текла кровь, которую она безуспешно пыталась вытереть. Мне стало страшно.