Юрий Андреев - Мгновения длиною в жизнь

“Вместо романтического приключения ввязался в историю с ненормальной, – проводив ее и шагая обратно, уныло думал Вадик. – Самое паршивое, что она теперь знает, где я живу, и придется доводить дело до конца. Она, наверняка, поверила, что это поможет избавиться от недуга. Если не закончу в срок, явится и, чтоб отомстить, устроит что-нибудь“…

Оставшиеся дни, выключив телефон, почти забыв о сне и изредка отрываясь, чтоб чего-нибудь перекусить, Вадик работал, как одержимый. Минули сутки, за ними вторые, работа над статуэткой подошла к концу. Теперь все стало выглядеть уже не таким страшным. Но мысли, как выбраться из непростой ситуации, в которой, сам того не желая, случайно оказался, продолжали терзать его.

“Обидно, конечно, что у молодой красивой женщины такой неизлечимый недуг, обрекающий на полное одиночество. А если все же попытаться уговорить ее раздеться до конца на следующем сеансе? Глядишь, оттает потихоньку, на короткое время нормальной женщиной себя ощутит, и забудет о своей навязчивой идее. Правда, для такой просьбы убедительный предлог нужен“, – с этой мыслью он заснул, как убитый.

Проснулся Вадик только вечером и моментально вспомнил, что его ждет встреча с Майей. Он машинально бросил взгляд на статуэтку и ужаснулся.

“Таким дешевыми поделками в мастерских для украшения коттеджей “новых русских“ торгуют. Увидав это, она вместо того, чтоб раздеться, меня не в статую, в асфальт закатает. С другой стороны, вот и предлог…но тогда придется все начинать заново, – Вадик еще раз с отвращением посмотрел на свое творение, которым еще несколько часов назад так гордился и, вздохнув, расколотил его на мелкие кусочки, – что ж, взялся за гуж, не говори, что не дюж“…

Майя оказалась человеком слова, и положенный час ждала на скамейке.

– Чего-то не хватает, – удрученно сообщил ей Вадик, – купальник разбивает целостность восприятия фигуры, а отрешиться от него у меня не получается. Натурщицы обычно позируют полностью обнаженными. Не могла бы ты сегодня, хотя бы ненадолго раздеться до конца. Мне это просто необходимо, – умоляюще добавил он.

Майя понимающе усмехнулась:

– Мужчины без этого не могут. Но предупреждаю, я сделаю это только один раз, чтоб ты воочию убедился, что у меня там все, как у прочих женщин. Кстати, ты не забыл о нашем уговоре? Тебе бы, например, больше подошел юноша, держащий под уздцы одного из коней Клодта на мосту через Фонтанку…

Поднявшись в студию, она первым делом по-хозяйски посмотрела на стол, за которым работал Вадик, и вопросительно повернулась к хозяину.

– Понимаешь, – промямлил тот, – я, не разгибая спины, корпел двое суток, а результат таков, что даже показывать неудобно. Сегодня перед встречей я разбил это убожество вдребезги, – признался он.

– Тем лучше, начнем все сначала, – нисколько не удивившись, усмехнулась Майя.

Она неслышно разделась за ширмой, а когда вышла и, не спеша, повернулась Вадику, тот обомлел. В сумрачно-неверном свете белой ночи на него смотрела не обычная, отрабатывающая сеанс натурщица, а ожившая Богиня на римском празднике сатурналий. Пританцовывая под одну ей слышимую музыку, она застывала в чувственных позах, передавая своей неприкрытой наготой главную тайну бытия. Глядя на изгибы божественного тела, Вадик впервые ощутил всепоглощающий экстаз, свойственный лишь творцам. Стараясь нечаянно не нарушить неповторимости момента таинства, он стал осторожными движениями лепить новую статуэтку.

“Назовем это: танец Вакханки“, – решил он про себя.

Продолжая свое магическое действо, Майя пристально наблюдала за ним. Заметив, что ситуация развивается в нужную сторону, она незаметно сошла с пьедестала и накинула за ширмой одежду.

– Доделаешь сам, я здесь больше не нужна. Провожать не надо, обратную дорогу я помню, – наклонилась она к Вадику и коснулась губами его щеки. Тот, полностью поглощенный работой, в ответ лишь лихорадочно кивнул, – только не забывай о нашем уговоре, – напомнила она уже в дверях.

Застучали каблучки, и хлопнула входная дверь.

“Мы же не договорились, когда увидимся снова, – вдруг вспомнил Вадик. – Ничего страшного, дорогу знает, сама из любопытства придет“…

“Танец Вакханки“ в Академии приняли на “ура“. Получив “добро“ на гипсовую статую в полный рост, он все лето прокорпел над ней, поспел к выставке и однажды проснулся знаменитым. Конечно, это была еще не широкая известность, но старые приятели во главе с бородачом, которые предпочитали раньше не замечать, теперь его почтительно именовали не иначе, как Вадим. В атмосфере почтительного восхищения он настолько вырос в собственных глазах, что, приходя к ступенькам Эрмитажа, ощущал себя, если не вровень, то уже на уровне Атлантов.

Единственным, что больше и больше омрачало победное существование, были мысли об исчезнувшей Майе. Что бы ни происходило, он постоянно вслушивался, в надежде услышать звуки ее цокающих каблучков. А когда удавалось ненадолго забыться, ему снилось, как Майя ночью тайком проникает на выставку, внимательно осматривает скульптуру и, осознав, что теперь есть ее копия, вдребезги разбивает ее. А он смотрит на все это из статуи Клодта.

Однажды настойчивые бдения Вадика оказались вознаграждены. Ближе к вечеру до его слуха донесся настойчивый телефонный звонок. Вадик метнулся к аппарату, дрожащей рукой схватил трубку и…услышал знакомый голос.

– Где ты была столько времени? – поинтересовался он прерывающимся голосом.

– Когда прошли белые ночи, я напрочь забыла, в каком из домов студия, – виновато пояснила она. – А сегодня увидела на выставке твое творение. Никогда бы не подумала, что женская скульптура способна произвести такое впечатление. Внутри у меня все словно перевернулось, и я решила непременно тебя разыскать и поблагодарить. На счастье в сумочке нашлась визитка, которую ты мне вручил при первой встрече.

– Когда мы можем увидеться? – перебил ее Вадик.

– Да, хоть сейчас, – предложила Майя, – давай встретимся в известном тебе кафе.

– Хорошо, я мигом, – боясь, что она может передумать, Вадик бросил трубку и опрометью кинулся на улицу ловить попутную машину.

Народу в кафешке было немного, и Майю Вадик заметил сразу. Она расположилась за тем же столиком возле окна с чашкой кофе. Блики света от ламп на потолке играли на ее античном профиле, придавая лицу немного загадочный вид. Приветственно махнув рукой, он метнулся к бару и через минуту с дымящейся чашкой уселся напротив. Майя с широко раскрытыми от восхищения глазами, в которых не было ни малейшего намека на ненормальность, в знак приветствия ласково погладила его по руке.

– Извини меня за то, разыграла тебя. Я не хотела больше встречаться и не раз кляла себя за авантюру, в которую тебя ввязала, – призналась она, – но когда увидела скульптуру, решила, что не поблагодарить тебя лично было бы невежливо.