Юрий Андреев - Мгновения длиною в жизнь

– За это время я, что только не передумал, остановился на версии, что ты шизофреничка и тайком сбегала в Летний сад из дурдома, пока однажды этого не заметили, и не “повязали“ тебя, – вздохнув, признался Вадик. – Скажи, – умоляюще добавил он, – кто же ты на самом деле?

Майя от души рассмеялась:

– Я была в кафе и слышала ваш спор. А потом случайно заметила тебя в толпе на Дворцовой. Вспомнила разговор и потихоньку отправилась следом. Я ведь актриса, наспех придумала роль и разыграла перед тобой. В училище мне с такой внешностью прочили блестящую будущность, а вышло с точностью до наоборот. Режиссеры предлагали лишь роли доступных соблазнительных женщин или коварных обольстительниц, а о драматических и слышать не желали. Однажды один крупный деятель от искусства поинтересовался, почему мне не дают больших ролей. Я пожаловалась, что никто не хочет видеть во мне драматическую актрису.

“Я распоряжусь, и увидят, как миленькие“, – усмехнулся он.

– А что попросил взамен? – осторожно поинтересовался Вадик, догадываясь, каков последует ответ.

– Предложил стать его любовницей, для нашей сестры история обычная. Я отказала, причем в резкой форме. Он пригрозил, что перекроет мне кислород и сделал это. Года два бегала по кастингам, снималась в незначительных эпизодиках. Пока однажды не сказали своими словами: больше снимать не будут совсем, начальство запретило. Тогда я решила уйти из профессии, но перед этим, чтоб природой данная фактура не пропала, захотела обнажиться только один раз, но не перед фото или кинокамерой, а для скульптора.

– Почему же ты к какой-нибудь знаменитости не обратилась?

– У них так “замылен глаз“, что теперь они пускают слюни только, глядя на молоденьких девчонок с ногами “от ушей“. А молодой скульптор, да еще, как и я, почти неизвестный, стараться будет и, если правильно направить, что-то и получится.

– Я и сам от себя такого не ожидал, – признался Вадик. – Но до сих пор немного продолжаю верить в легенду, которую ты мне рассказала, и представляю себя стоящим на мосту через Фонтанку на Невском. Миф – великая штука.

Майя покачала головой:

– Правда, у нас все вышло наоборот. Пигмалион влюбился в Галатею, и силой своей страсти из статуи превратил ее в живую женщину. А я все силы отдала, чтоб убедить тебя, что ты можешь изваять шедевр, словно сама вложила в эту статую свою душу. А сама, как актриса, превратилась в статую, что стоят в Летнем саду. Внутри только холод и пустота.

– Может, все еще образуется? – попытался успокоить Вадик. – Обнародуем, кто мне позировал, и сразу станешь известной.

– А зачем? – усмехнулась она. – Лучшую роль в своей жизни я уже сыграла, чужую судьбу прожила достоверно. Теперь нужно прожить свою. Не с красавчиком-киноактером, а нормальным мужчиной, на которого смотришь такими же глазами, как он на тебя. Понимаешь, захотелось быть, как все. Попытаюсь родить ребенка, пока не поздно, и буду его растить. Разве обыкновенные люди неинтересны? Надо только уметь и не боятся жить. В конце концов, актеры всего лишь лицедеи. Мы подсматриваем за обычными людьми, стараясь воплотить на сцене “правду характера“, – она поднялась, явно сбираясь уходить.

– Подожди, – умоляюще произнес Вадик, – скажи, почему ты больше не пришла, разве не интересно было посмотреть на окончательный результат?

Она усмехнулась:

– Я же предупредила сразу, что перед незнакомым мужчиной разденусь до конца лишь один раз. Приди я снова, ты бы придумал причину, чтоб разделась еще. А сам вместо работы просто пялился бы на меня или попытался пристать. И все пошло бы насмарку… А так мы оба получили то, чего хотели, и каждый пойдет своей дорогой, – она достала из сумочки визитную карточку, разорвала ее на мелкие кусочки, послала воздушный поцелуй и зацокала каблучками к выходу.

Не в силах удержать Майю, Вадик лишь потерянно глядел ей вслед. Вспыхнув на мгновение всеми цветами радуги, мир снова окрасился в привычные для петербуржца серые тона. Облегчение от мысли, что отныне ему ничего не угрожает, сменилось глубокой досадой: как мужчина Майе он оказался неинтересен.

Всю осень до первых холодов Майя находилась в состоянии сладостной эйфории. Слухи о натурщице, удивительно напоминавшей Венеру в Летнем саду, моментально разлетелись по всему Петербургу и сделали ее знаменитой. Утверждая, что главная роль в жизни уже сыграна, она конечно лукавила. Как в любой актрисе, в Майе продолжала жить надежда, что от предложений режиссеров теперь не будет отбоя. Но их, к большому сожалению, не поступало. Зато появилось много других. Работа натурщицы, даже у известных скульпторов Майю больше не интересовала, а вот предложение рекламировать меха, драгоценности и прочие аксессуары сладкой жизни поставило ее впросак.

– Да, не переживай ты так, – успокоила подружка. – Успеешь еще жизнь устроить. Пока радуйся, что известной стала, и бери от нее все, что можно.

И Майя с головой окунулась в богемное существование богатых бездельников. Чтоб избавиться от постоянных приставаний, она завела себе для престижа видного ухажера, с которым появлялась на презентациях, а спала лишь изредка и без особого желания. Праздник жизни длился всю зиму и постепенно затянул ее настолько, что она не заметила, как Нева с Фонтанкой освободились ото льда, и в городе снова стали разводить мосты.

Майя вспомнила об этом случайно, когда после затянувшейся презентации на Петроградской стороне, провела остаток ночи в чужой квартире на диванчике. Приехав домой, она первым делом посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась: синюшные круги и легкая сеть морщинок вокруг глаз не предвещали ничего хорошего.

“Нужно срочно прекращать беспутный образ жизни. Иначе очень скоро я ни одному режиссеру даром буду не нужна“, – испуганно подумала она.

О своем намерении Майя незамедлительно сообщила ухажеру.

– Благими намерениями вымощена дорожка в ад, – ответил он менторским тоном. – И что же теперь прикажешь делать, обратиться в монахов?

Майя растерянно пожала плечами:

– Сама ума не приложу.

– Знаешь, я читал у какого-то английского писателя, как пороки юноши отражались на его портрете, а сам он оставался молодым, – усмехнулся ухажер. – Что если такой трюк с “Вакханкой“ попробовать? Статуя гипсовая, чего ее жалеть. А когда скульптор будет тебя из мрамора ваять, он все исправит.

“Разве такое возможно? У него от “колес“ крыша поехала, – с раздражением решила Майя.

И вдруг в самом краешке сознания забрезжила крамольная мысль, – а вдруг, он прав?“

В тот же день Майя отправилась в галерею и разыскала “Танцующую вакханку“. Она пристально смотрела на свое гипсовое изваяние, и вдруг ей показалось, что на прежде бесстрастном лице скульптуры играет торжествующая улыбка.