Ана Сальваторе - Хочешь жить – умей вертеться

Я вижу, как в его глазах на секунду мелькает тоска, но он тут же улыбается накатывающим воспоминаниям.

– Ох, Ванесса, – протянул он, поднимая глаза к небу. – Я увидел её в кафе. Она сидела с подругами и смеялась. Я сразу влюбился в её звонкий заразительный смех, – папа улыбается. – Весь вечер не мог набраться смелости подойти и заговорить с ней.

– Ну раз я сейчас здесь, значит всё-таки набрался, – хитро говорю я.

– Да. Она уже уходила, я догнал её на улице. Пришлось включить всё своё обаяние, чтобы она обратила на меня внимание. Я попросил у неё номер телефона и на следующий же день позвонил, пригласил на свидание. Именно тогда судьба мне и улыбнулась.

Губы растягиваются в улыбке, хотя глаза на мокром месте. Какой же он у меня хороший.

– Когда она согласилась стать моей женой, я понял одну простую истину: если ты чего-то хочешь, то только ты способен сделать так, чтобы это случилось. За тебя этого никто не сделает, – он смотрит на меня и улыбается. – Именно поэтому, дочка, я всегда старался и буду стараться донести это до тебя: ты сама строишь свою судьбу.

– Господи, пап, даже не представляю, чтобы я делала без тебя, – невольно срываются слова.

Он на мгновение удивляется, но потом крепко обнимает меня за плечи.

На железнодорожную платформу Тихоозёрска электричка прибыла только ближе к семи часам вечера. За всё это время Клаус так и не перезвонил. Кэролайн вышла с вокзала и, закурив сигарету, встала у уличного фонаря. Город был довольно мрачный, со старыми домами, петляющими тропинками во дворах и узкой проезжей частью. Город мало освещался, резные фонари стояли на довольно большом расстоянии друг от друга. Их жёлтый свет пятнами падал на старые дорожки. Изредка доносился шум проезжающих машин, но в целом было тихо. Стояли витиеватые лавочки, возле урн валялись пустые пластиковые бутылки и фантики. В окнах домов горел мутный свет. Людей немного, от вокзала все разбредались в разные стороны. Одинокая женщина с пропитым лицом тянула за поводок чёрную собаку крупной породы. Двое молодых парней попрощались у платформы и разошлись. У всех свои дела. И только Кэролайн не знала, куда ей идти и что делать. Город для неё абсолютно чужой, она никого и ничего здесь не знает. Полупустые улицы давили накатывающей печалью, дул холодный ветер, тормоша кроны деревьев. В голове непроглядная пустота и туман.

Раздался звонок телефона.

– Кэролайн Харрисон? – спросил женский голос на том конце провода.

Замерло сердце. Она побоялась, что это из полиции, и продолжила молчать.

– Меня зовут Катерина Игоревна Федюнина, я лечащий врач Дэвида Харрисона. Ваш номер оставил молодой человек, который вызвал скорую. Вам удобно говорить?

– Да-да, – с неким облегчением закивала Кэролайн.

– Ваш отец жив, но состояние тяжёлое. Его пришлось ввести в искусственную кому. Нужна операция, времени мало…

Дальше всё как в тумане. Катерина Игоревна назвала стоимость операции. От таких цифр у Кэролайн закружилась голова. Она не помнила, как закончился диалог. Кэролайн начала что-то соображать только когда джинсы намокли от снега. Она сидела на земле, дрожащими руками сжимая телефон и уставившись в пустоту. Денег на операцию не было. А без операции отец умрёт. И в этом виновата она сама. Закрыв на секунду глаза, Кэролайн разрыдалась от накатывающего бессилия и потерянности. Внутри разрасталась дыра, оставшаяся от осознания того, что произошло.

Она выкурила ещё сигарету, затем, глубоко вздохнув и немного успокоившись, набрала номер Клауса. Тот, на удивление, ответил почти сразу.

– Да, Кэр, привет. Ты доехала?

– Да, – охрипшим от слёз голосом ответила она.

– Что случилось?

Разрыдавшись вновь, она всё рассказала Клаусу. Морозный ветер нещадно трепал волосы.

– Погоди, успокойся, – сказал Клаус. – Нужно всё разложить по полкам. Ты в другом городе, значит, ты в безопасности, а это главное. Я постараюсь найти деньги. А сейчас тебе нужно уходить как можно дальше от вокзала. Там обычно много мусоров.

– Но как ты найдёшь такую сумму? – недоумевала она.

– Я разберусь. Всё будет хорошо. Созвонимся позже, ладно?

Она поднялась со снега. Холод пробивал до костей. Сунув руки в карманы, Кэролайн нащупала какую-то цепочку. Это оказался тот самый кулон, который Джереми подарил ей в последнюю встречу. Окрылённое сердце вызвало измученную улыбку. Замёрзшими пальцами расстегнув куртку, Кэролайн накинула кулон на шею и, укутавшись обратно, пошла дальше. Отыскав по картам в телефоне ближайшую гостиницу, Кэролайн отправилась туда. Неизвестная местность угрожающе давила на подсознание. Она двигалась вдоль старых гаражей, пиная кроссовками снег и утирая слёзы. Цены в гостинице оставляли желать лучшего, как и сам номер, но всё же это лучше, чем спать на улице. Комнатка была маленькой, только скрипучая старая кровать с одной одинокой подушкой, маленький кофейный столик и длинный комод у стены. Пахло сыростью и моющим средством. С собой у Кэролайн не было ни вещей, ни средств личной гигиены. Всё это нужно было купить, но уже завтра. Остался только зарядный блок, телефон, документы, кошелёк и пачка сигарет. Кэролайн открыла окно и, опираясь о подоконник, закурила. За последний час она курила слишком много, и во рту появился неприятный привкус. Откашлявшись, Кэролайн вновь затянулась и окинула взглядом город. Тихоозёрск выглядел чересчур мрачно. В ночной пелене невысокие старые дома угрожающей тенью стояли со всех сторон. На улице практически не было людей, только небольшая компания шумных подростков у одинокой лавочки.

Кэролайн выдохнула облачко дыма, и тут у неё зазвонил телефон. На дисплее светилось «Джереми». Кэролайн устало потёрла переносицу, но всё-таки подняла трубку.

– Ну наконец-то, Кэр, я так волновался! – выпалил Джереми. – Как ты?

– Бывало и лучше.

– Куда ты пропала? Я зашёл к тебе, у Елены такой измученный вид, но она ничего мне не сказала.

– И правильно сделала.

– В смысле? Где ты? Я приду к тебе.

– Я уехала по делам. Скоро вернусь.

– Что случилось?

Кэролайн не ответила.

– Да не молчи ты, Кэр! Что случилось?

– Не переживай, Джер, всё хорошо, – она закусила губу и выкинула сигарету, закрыв за собой окно.

– Ты можешь мне нормально всё объяснить?

– Не могу. Прости.

Она положила трубку и упала на кровать, разрыдавшись. «Никто не должен знать где ты и что произошло» – бегущей строкой мелькало перед глазами. Кэролайн лежала на жёсткой кровати и долго смотрела в потолок, заливаясь горькими слезами. Папа. Перед глазами стоял его расплывчатый силуэт. Господи, как бы сейчас хотелось оказаться рядом с ним, прижаться к его груди, расплакаться и просто молчать, слушая его мерное дыхание. Кэролайн перевернулась на бок и подложила под голову подушку. Постельное бельё пахло затхлостью.