Ольга Кислова - Три жизни

– Что вы притихли, проказники? – спросила мать, стараясь не рассмеяться, увидев выражения детских лиц.

Очнувшись от неожиданного появления матери, дети протянули маме книгу и шкатулку, которую подняли с пола. Лена аккуратно взяла её и через несколько минут сообщила детям, что эта книга называется библией, и она считается священной. Библию дети положили обратно в тумбочку, а шкатулка не открывалась даже в руках их мамы. Переключив своё внимание на портрет, Андрей, ткнув в него пальцем, закричал:

– Мама, там портрет, там твой портрет!

– Это прабабушка, – поправила его сестра.

Лена очень долго рассматривала портрет своей бабки и, наконец, вздохнув, сказала:

– Мне говорили, что я очень похожа на неё, но что я ее точная копия – это для меня открылось впервые. – Мать наклонила голову, её лицо стало серьёзным, а глаза витали где-то в другом мире. – Моя мама часто рассказывала о бабушке Насте, – произнесла мать, ни к кому не обращаясь. – Она говорила, что бабушка была необыкновенной женщиной.

– Анастасия, ты сегодня же выходишь замуж за графа Никольского, – сказала мать, Мария Николаевна, и с высоко поднятой головой хотела выйти из комнаты.

– Но ему тридцать шесть и он вдовец, – закричала ей вслед непокорная дочь. – Я не хочу, я не пойду, я не буду, я лучше умру-у-у.

Завывания Анастасии разносились по всему дому. Прислуга шныряла по всем закоулкам поместья в страхе, как бы не попасть на глаза хозяйке, не то – жди взбучки за всё ещё не приготовленный наряд для бедной девочки. И как только рука поднимается у старой карги на бедного ребенка?

– Не пойду, – кричала Настя. – Он старый, у него есть сын, который старше меня, – слёзы заволакивали пеленой глаза, но Насте было все равно, она лишь хотела одного, – убедить свою мать. – Мамочка, мне ведь всего тринадцать, я боюсь его.

– Меня не задевают твои слезы, Анастасия Андреевна, – неумолимо отвечала мать; всегда вытянутая по струнке, она походила на драгоценную трость с ажурным набалдашником. Худая, высокая, с лицом, которое, казалось, досталось не той женщине. Характер никак не сочетался с прекрасным ликом этой суровой непреклонной гадюки. Холодная красота очаровывала, притягивала к себе, но и отталкивала, натыкаясь на презрение, читающееся в глазах женщины.

– Был бы отец жив, он бы не допустил, – в отчаянии закричала Настя. – Он бы не дал тебе издеваться надо мной. Ты всегда меня не любила, с момента моего рождения, как ты не любила моего отца, моего, слышишь? Я тебя ненавижу! – все больше распаляясь, она уже не замечала, что говорит. – Ты мне не мать. Ты – чудовище, которое ненавидит меня, этот дом и всё, что только можно увидеть в этом мире. Отец, мой бедный отец, как ты его ненавидела! Это ты его убила своей ненавистью, его сердце не выдержало твоих упреков и скандалов. Из-за тебя, это все из-за тебя. Я, я тебя не-на-ви-жу! – разгорячённая дочь выскочила из комнаты и бросилась на улицу.

– Догнать, остановить! – неистово вопила Мария Николаевна вслед своей дочери. – Поймать негодницу. – Руки у неё затряслись в припадке бешенства. – Вернуть её, не-ме-едлен-но!

Прислуга не посмела не повиноваться, и через какие-то пять минут Анастасия была уже обратно возле своей матери. Подняв высоко голову, Настя презрительно посмотрела на свою мать и сквозь зубы выговорила: – Я согласна, лучше жить с маразматиком, чем с извергом.

– Ровно в полдень состоялась скромная свадьба Николая Никольского и вашей прабабки Анастасии, – очнувшись от забытья, проговорила Лена своим детям. – Мама говорила, что он очень любил бабушку, настолько безумно, что отослал своего сына заграницу, чтобы тот не мешал его счастью и не соблазнял Настю своей молодостью и красотой.

– Ой, как интересно, – прошептала Женя. – А дальше, что было дальше?

– Да что тут непонятного? Потом родилась бабушка, – серьезно сказал Андрей.

– Нет, Андрюша, потом были годы революции и войн, и граф Никольский возглавил полк белогвардейцев, но вскоре был ранен.

– Госпожа, у вас мальчик, – весело произнесла старая нянька Гаша. – Вот барин-то обрадуются такому ребёночку. Крепенький, румяненький.

– Ой, какой пухленький, Гаша, – улыбаясь, тихонько промолвила Анастасия, лёжа на кровати. – Дай мне подержать его.

– А как вы его назовёте, госпожа? – осведомилась нянька.

– Алёшенька, – неуверенно предположила Настя. – Да, Алёшенька, – уже вполне уверенно и даже слегка властно добавила она.

– Госпожа, госпожа, – кричала, ворвавшись в комнату, дочь няньки, Маня, – там, там… – Запыхавшись, она не могла проговорить больше ни слова.

В комнату вслед за Маней вошел граф Никольский. С перевязанной рукой, уставший, он выглядел осунувшимся и разбитым, но, увидев, что его жена подарила ему ребёнка, он подскочил к ней и, крепко сжав ее руки, быстро заговорил:

– Настенька, девочка моя, ты – моё сокровище, – слова путались и комкались, но он продолжал: – спасибо тебе за сына, о большем я и не смел мечтать.

Он сел подле кровати и стал рассматривать маленького новорожденного ребенка.

– Светик мой, ты уже дала имя нашему первенцу? – улыбаясь, спросил Николай.

– Алёшенька, – строго, но с теплой ноткой в голосе произнесла Настя. За то время, которое прожила с мужем, она сумела к нему привыкнуть и даже, более того, испытывать нечто вроде влюблённости. Она была даже рада, что мать, её родная мать, не принимает больше участия в её жизни. Боль ушла, освободив место для уважения. А трепет материнства заполнил Анастасию до края и уносил в далёкие, непознанные края, туда, где нет злобы, ненависти и горя…

– Дни летели, унося с собой радость, Николай оправился от ранения. Счастье затмило его глаза, и он не собирался уходить на жестокую войну. Для него больше не существовало ни войн, ни кровопролитий, но счастье оказалось недолговечным, и через месяц их Алёшенька умер от чахотки. Николай не мог смириться со смертью сына. Уходя обратно в свой полк, он оставил жену опять беременной. Вот такое продолжение, – с горечью в голосе произнесла Лена.

– Как это ужасно смотреть, как умирает твоё дитя, – тихо произнёс Андрей. – Наверное, ему было очень больно.

– Все мужики только о себе и думают, – съязвила Женька, – а ты об Анастасии подумал, каково ей-то, она ведь мать, она рожала, мучилась. А ты – о графе.

– Мама, а что дальше-то было? – не обратил внимания на высказывания сестры мальчишка.

– А дальше? Все очень грустно. За шесть лет совместной жизни у них было четыре мальчика: Алексей, Валентин, Иван и Василий, но никто не дожил даже до года. Какой-то злой рок витал в их доме, унося всех детей в мир забвения…

Настя сидела возле камина и читала книгу, когда в зал ввалился сильно пьяный Николай, прислуги нигде не было видно. Пьяный и разъяренный муж подошел к красавице-жене и прошипел: