Ольга Кислова - Три жизни

– Мы прожили шесть лет, шесть несчастных, мучительных лет, и ты, ты, отродье дьявола, умертвила всех моих детей, я убью тебя, – выкрикнул мужчина и сильно ударил Анастасию по лицу.

Безумный, в слепой ярости, он избил свою жену до полусознательного состояния. И, свалившись тут же от перенапряжения и спиртного, которое подействовало, наконец-то, как снотворное, уснул.

Очнувшись от побоев, с окровавленным лицом, избитая Настя пошла в свою комнату. Собрав невеликий багаж, она вышла из дома и, не осознавая ничего, побрела в неизвестном ей направлении.

«Лишь бы только подальше от дома. От дома, который из семейного гнёздышка превратился в адское пекло. – проносилось в её голове. – Ах, как она мечтала о счастье! – полуулыбка исказила её лицо всего лишь на мгновение и вновь на лице отобразилось омерзение. – А может, и вправду виновата в смерти детей именно она? – вопрос остановил её на мгновение, но, стряхнув наваждение, она побрела дальше. – «Нет, этого не может быть»… – Мысли путались, голова раскалывалась от боли и побоев, ноги подгибались, но Настя всё брела и брела, не видя перед собой ничего, кроме разъярённого лица Николая. Гены её матери наконец-то дали о себе знать, девушка взяла от характера ненавистной ей женщины упорство и стойкость перед обрушившимся на неё горем. Всю ночь она шла по дорогам и тропинкам, а под утро доковыляла до низенького домика. Постучавшись, Настя стала ожидать, облокотившись о дверной косяк, когда кто-нибудь откроет ей дверь. Через несколько минут дверь открыла старуха в потрёпанном платье и выцветшем платке. Сгорбленная, морщинистая, она напоминала Бабу-Ягу из сказок, которые так любил рассказывать отец Настеньки Андрей Петрович.

– Чё те, молодка? – прошмякала беззубым ртом старушка, внимательно оглядывая избитую девушку.

– Пустите в дом отлежаться, убежала я. От мужа убежала, – пролепетала уставшая Настя и повалилась на порог без сознания.

– Бог ты мой, ты ж чё, ой-ей-ей, неладно это, неладно. – Старушка подтащила за ворот Настю и, впихнув обмякшее тело в свой дом, закрыла дверь. – Ой, ты матушка ж моя, да кто ж это тебя так? Изверги! – причитая над Анастасией, бабка влила ей в рот несколько капель какого-то настоя. Закашлявшись, Настя очнулась.

– Красавица, куды ж ты теперя направляешьси-то? Одна-то недойдёшь ведь, убьють, чего доброго яще. – причетала хозяйка домика.

– Лучше пусть убьют, чем так жить, – безжизненным голосом ответила Анастасия, прикрывая от усталости глаза.

– Тьфу, тьфу, не накликай беды-то, – сплюнула старуха через плечо. – Бог с тобой, дитятко.

– Нет мне места в жизни, бабушка. Бог, видно, разгневался, коль отобрал у меня всех детей.

– Не гневи Бога-то, он знает, когда кого одарить. Ты поготь моненько, он и тебя приветит.

– Не жить мне боле, бабушка, муж меня ненавидит, детей нет, да и ушла я от этой жизни, ушла… А куда, и сама не знаю.

– Да куды ж ты пойдешь-то? Убьють, ой, убьють – и глазом не моргнешь.

– Я, бабушка, пойду к тетке своей Феодосии, небось, приютит меня.

– Ну чё ж, тыды приляг, отдохни поначалу, а потом и поглядим, чё я могу для тебя сделать-то.

Наутро очнувшись, Николай огляделся и вспомнил события предшествующей ночи.

– Боже, что, что я сделал, где Настя? – Не обращаясь ни к кому конкретно, он закричал, схватившись за голову, бросился вверх по лестнице в комнату жены. Пробегая мимо комнат, он заглядывал в каждую и выкрикивал имя своей жены в надежде, что она откликнется на его зов. Но ее нигде не было. Собрав прислугу, он стал выпытывать, кто, что знает об исчезновении Анастасии, но даже слуги не давали четкого ответа.

В полдень, сидя в кресле возле камина, он судорожно сжимал книгу, которую читала Настя накануне вечером. Мысли вихрем проносились в его голове, создавая различные образы.

Соскочив с кресла, Николай прошел в свой рабочий кабинет, все еще не выпуская из рук книги, достал из стола футляр, обитый бархатом кровавого цвета, открыл его, вытащил два дуэльных пистолета и долго рассматривал их при дневном свете.

Слуги в этот день ходили угрюмые, всё валилось из рук. Никто не знал, куда делась их госпожа и что повлияло на такое внезапное исчезновение.

От внезапного выстрела слуги сбежались в кабинет своего хозяина. Открывшаяся картина была ужасна. За письменным столом, сидя на стуле, их хозяин казался живым, с дырой в голове от выстрела дуэльного пистолета, который все еще покоился в руке хозяина, другая рука застыла, как бы прижимая книгу к груди. На столе лежал листок бумаги, на котором было написано:

«Милая, Любимая Настенька, прости меня, если сможешь. Я не должен был делать этого. Я просто трус, раз смог поднять руку на женщину, не просто на женщину, а на свою любимую жену. Прости, если сможешь, прости, прости.

Твой Николя».

– Так закончилась маленькая история совместной жизни моей бабушки и ее мужа графа Никольского, – вглядываясь в портрет, продолжала свой рассказ Лена.

– Да, – протяжно произнес Андрей, – вот это история. Никогда бы в такое не поверил, если бы не ты рассказывала.

– Мама, а что же дальше было? – полюбопытствовала Женя. – Ведь бабушка Аня не от святого духа родилась?

– Нет, конечно, не от святого духа, а от твоего дедушки. – заулыбалась мать.

– Значит, она вышла второй раз замуж и была, наконец-то, счастлива? – заулыбалась в ответ дочь.

– Ну, хорошо, я расскажу вам, что было дальше, если вы пообещаете не залезать вперёд моего рассказа.

– Вон чё, девонька, енто Дмитрий, – прошмякала старуха, показывая на молоденького парня лет пятнадцати. – Он, енто самое, проводит, значит, тебя до твоей тётки, тута недалече будет, если через леса да болота. А потом гляди, ежели твоя тётка примет тебя, дык ты оставайси у неё, а нетука, дык иди ко мне жить.

– Спасибо вам, бабушка, – ласково произнесла Настя и обняла старушку за сгорбленные плечи.

– Ну иди, дитятко, иди, не-то я разревуси.

Помахав удалявшимся детям, старушка утёрла скользнувшую по щеке слезу и прикрыла дверь. Дорога виляла из стороны в сторону, бросая путников от дерева к дереву, по кочкам, через поваленные деревья. Шли молча, не зная, что сказать друг другу. Останавливались только для того, чтобы перекусить да переночевать, шли днем и ночью трое суток. На четвертые сутки вышли на поляну и вдалеке увидели небольшое поселение.

Подошли к домику с разноцветной крышей, у Насти заколотилось сердце с бешенной скоростью. Она схватила руку Дмитрия, заглянула ему в глаза и тихо произнесла:

– Я сама постучу в дверь, а ты иди обратно. Спасибо тебе за всё. – И уже ни к кому не обращаясь, она произнесла: – Теперь начинается моя новая жизнь, я сама, я всё должна сделать сама.