Джой Моен - Когда кончаются цвета

На веранде в дальней части дома горшки в подставке с комнатными цветами! Точно! Я ринулся туда. Приоткрыв дверь, я услышал голоса. Два мужских голоса говорили о том, что мешок маловат и нужно было брать больше. В голове мелькнула картинка мешка из сна.

Я начал бояться за жизнь друга. А вдруг его тоже посадят в мешок и унесут. Я не могу допустить этого! Я схватил его трость и ринулся вперед. Я громко кричал, а в голове бился пульс! Выскочив из-за двери, я чуть не убил своего друга! Он стоял и поливал цветы, а голоса доносились из радио!

Мы долго смеялись над происходящим. Он поблагодарил меня за то, что я нашел его трость. Вот, что случается, когда не умеешь пользоваться своей фантазией.

Он сказал, что мне бы подошла фамилия: Неукротимый. Я Неукротимый Роберт. Да! Мне нравится быть детективом. Хорошо, что он в порядке. Но ведь я нашел его, а значит я хороший детектив! Моего друга зовут Старик. У него длинная борода, сгорбленная спина, трость, в конце концов. Старик.

Он сказал мне, что на самом деле я никогда не стану детективом. Я вообще не смогу стать никем. Я уже кто-то, с рождения. И другим кем-то быть не могу. Ведь не может быть кошка собакой. Даже если сильно захочет. Я не стал спорить, но про себя все ровно сказал: Я – Роберт Неукротимый.

Я спросил у него, где же его мама. Но он лишь рассмеялся и сказал, что наша мама – огромная бесчувственная машина. Она создала всех нас. Таких как я, его и еще многих других. Даже собаку старика. Огромная добрая псина по кличке Медведь. Уж очень она большая и мохнатая.

Я не поверил старику. Это было похоже на какую-то чушь. Ведь я читал и видел, как рождаются и растут дети. Но он продолжал говорить, что я такой же бесчувственный и пустой, будто набит ватой и больше нет во мне ничего. Что я не могу чувствовать.

Он воткнул в меня свою лопатку для пикирования. Проткнул насквозь. Я был очень напуган, зрачки расширились, я громко вскрикнул. Но мне не было больно! Не было! Понимаете!? А я не понимал. Что я такое? Неужели я не человек?

Я разозлился на старика. Разве может не человек испытывать радость или гнев? Вот и я говорю ерунда все это!

Тогда старик обиделся и сказал, что я обычный выдумщик, развернулся и ушел. Я хотел поскорее забыть об этом. Это все полная чушь! Старик просто выжил из ума! Да ну его.

Я вернулся к Мон Шер. Расположился рядом с ней под одеялом, где она уже сладко сопела во сне. Я выдохнул и навсегда забыл об этом дне.

Каждый день я расследовал разные пропажи: ключей, денег, игрушек, а также убийство шоколадного печенья из упаковки и многое другое. Как-то раз я даже был под прикрытием! Мясником в лавке по соседству. Каждый мой день был наполнен смыслом.

Старика я больше не видел, а собака все время спала в гостиной или там же томно смотрела в окно. Я редко теперь выходил на улицу. Мон Шер больше училась, чем гуляла. Как она говорит: это ее будущее. Она учится работать с деньгами. Если вкратце. Экогномика называется. Или как-то так.

Она говорит, что хочет стать писателем, но ей придется всю жизнь рано вставать и ненавидеть свою работу, считать деньги, приходить домой поздно, за что снова ненавидеть свою работу и вскоре ложиться спать.

Я не понимаю, зачем делать то, что тебе совсем не нравится. Но у Мон Шер на все есть ответ. «Не всегда выходит так, как хотелось бы. Нужно быть очень удачливым». Я молча кивнул. Мне повезло, я смогу стать кем захочу.

У Курта появилась подружка. Снежная королева. Она так выглядит. Белое узкое лицо, брови, губы еле видны. Мне она не нравится. Какая-то уж слишком невзрачная. Я люблю разные яркие краски и цвета. Как, например синие волосы Мон Шер, ее зеленые брюки или осеннее оранжевое пальто. Но ему я об этом не сказал. Он ее любит. Она его.

Но как иногда случается, любовь была разбита километрами. Назовем город, в котором она живет условно – Дальние дали. Хотя на самом деле от нашего города это в полутора часах езды.

Как-то Мон Шер задержалась на учебе, и Курт решил ее там встретить. У него была для нее очень важная новость. Заключалась она в том, что он решил уехать жить к своей Королеве. Для Мон Шер это стало ударом. Хотя я ничего плохого в счастье Курта не видел. Оказалось, что тоска по нему, единственному лучшему другу, отзывалась в ней ужасной болью и одиночеством.

Ей вновь казалось, будто все ее предали. Будто весь мир смеется над ее жизнью. Она сидела в своей комнате на диване, после этой встречи и говорила, говорила. О том, как после его слов, что он собирается ехать к ней, у нее пропал дар речи и ту шутку, только что пришедшую на ум, она тут же забыла. Они стояли на остановке и каждый смотрел куда угодно, лишь бы не в глаза другому. Ей казалось, что она сейчас разрыдается. Ближе него у нее никого никогда не было.

Предложение писать друг другу письма было воспринято ей с сарказмом. Злым и вычурным. Она тут же солгала ему, что нужно поспешить домой, мол, срочно бабушка ждет. Больше она, не сказав ни слова, прыгнула в автобус.

Пока автобус стоял на остановке, она упрямо смотрела вперед нахмурив брови, а он, наконец-то, осмелился посмотреть на нее. Автобус отъехал. Боль Мон Шер вырвалась наружу солеными слезами. Слезы до такой степени были солеными, что щипало щеки.

Она села на самое дальнее одиночное сидение и, уткнувшись в свои колени, тихо-тихо плакала. От Курта пришла смс о том, что он стоит и плачет на остановке. Ее молчание убило его.

Я смотрел на все это и думал. Как друзья могут быть лучшими или худшими? Друзья есть друзья. И еще. Я откровенно никак не мог понять боль Мон Шер. Курт сам строит свое будущее, и хочет быть рядом с любимой. Разве залогом дружбы не является поддержка и в горе, и в радости? Не понимал. Все равно.

Дальше происходило что-то совсем странное. Звонок Курта. Его крики и слезы в трубку Мон Шер. Она плакала вместе с ним, а потом предложила приехать и остаться тут на ночь. Так и вышло. Меня не пустили к ним в комнату, мол, маленьким нельзя подслушивать взрослые разговоры. Но ведь я и не маленький вовсе.

Из обрывков разговора я понял, что поездка Курта отменяется потому, что у кого-то рак мозга и его срочно госпитализировали в больницу. Кто-то кто был дорог ему так сильно, что он напился, и привез с собой немного дешевого поила. Кто-то, кто еле слышно признавался ему в любви на последнем издыхании собственной болезни. Неизлечимой болезни.

Мон Шер кричала ему, что все это выдумка. Что он дурак, если поверит. Чем все закончилось, я так и не узнал. Когда в комнату зашла явно вымотанная слезами и долгим разговором Мон Шер, я притворился спящим. Не спали ни я, ни она. Я уверен, что не спал и Курт. Ночь казалась очень длинной.

Наутро Мон Шер отвезли в колледж, а Курт отправился домой. Это все, что я знаю. Я весь день не знал чем себя занять. Впервые за долгое время ничего не хотелось делать. Я все время думал о том, что услышал. Вот бы найти Старика. Старики всегда все знают, возможно, он объяснил бы мне, что к чему.