Алексей Александров-Листопад - Зима, которая не ты

Мы сошлись на том, что совершенно не принимали типичный для того времени русский рок. Это течение больше напоминало КСП и к настоящему року, в общем-то, не имело отношения. А мы играли в веселом духе танцевальных площадок. Правда, вскоре пришли другие танцы…

При таком отношении к проверенному мейнстриму вовсе не светили концертные площадки и стадионы. В России всегда предпочитали рубить капусту надежными, гарантированными методами. И английский у публики был не очень в почете. Мы могли поехать за границу, но тогда туда еще не совсем «пускали». Да и где взять денег на такую поездку. Ни одного, блядь, вменяемого продюсера. Встреть мы такого же веселого и слегка рискового человека, повернулось бы по-другому. Но такие здесь, похоже, не обитали. А если и обитали, то давно спились – социум давит. Ситуация безвыходная.

Тем не менее, нас приободрил первый концерт и определенный успех. Решили не комплексовать и ехать набирать концертный опыт.

То есть ездить в Питер. Тут была некоторая трудность. Петергоф – довольно отдаленный пригород Петербурга, и большую часть дороги занимала поездка на электричке. А возвращались чуть ли не за полночь. Но мест, где мы могли выступать, было не так много, приходилось ездить.

Первым был джазовый клуб «Окошки». Джазисты отнеслись к нам настороженно. У меня тогда даже не было собственного баса! На сцене в клубе лежал огромный «Фендер». Стройная высокая темноволосая девушка в серенькой юбке милостливо разрешила им воспользоваться. (Чуть позже та самая джазистка продала мне за 100 долларов «Диамант», неплохую европейскую басуху, на такой же играла Инка). Мы начали долбасить свои хиты. В середине концерта, к своему ужасу я обнаружил, что отстаю от всех ровно на половину такта. Думаю, мы рассмешили всех в курилке.

Это было характерно для маленьких площадок тех времен. Ты не слышал себя, не слышал других, и инструменты сливались в теплую ламповую кашу. Звук баса в «Окошках» приходил откуда-то из глубины зала, отражаясь от стен. Все-таки скорость звука меньше, чем скорость света.

Отстраивание звука в «Там-Таме» было отдельной, длительной манипуляцией, но и она не всегда помогала. Первый раз в «Там-Таме» мы с треском провалились – народ уходил из зала пить пиво. Зато следующий концерт, уже под осень, даже засняло немецкое телевидение. Наверное, пленка до сих пор валяется где-то в архивах. Концерт оказался потрясным – за лето мы сочинили кучу новых песен, и, без ложной скромности, я попробовал встать к микрофонной стойке.

Постоянные репетиции дали первые плоды, и это был успех. Куража добавляла наша труба, с трубой мало кто играл. Мы запомнились, и «Люблю Федерико» стала одной из лучших групп «Там-Тама».

Это был совершенно панковский клуб. Нас приютили там потому, что владелец клуба, бывший виолончелист «Аквариума», также не принимал традиционный русский рок. Но публика там встречалась порой отмороженная. Были нередки драки и налеты ОМОНа. Вламывались, как правило, с черного хода, через комнатку для музыкантов. Ставили к стенке и искали наркотики. «А в контрабасе что?» – спрашивали меня. Нет, они бы не нашли, так как я клал траву прямо в корпус гитары и все завинчивал.

У Гаккеля были свои трудности, и мы не хотели их добавлять. На него и так постоянно наезжали бандиты. Любой порядочный человек был вынужден искусно маневрировать между милицией и криминалом.

На тот момент это был единственный клуб западного образца. Здесь даже мыли туалет… Хотя там часто пахло марихуаной, и нередки были растаманские вечеринки, мы и сами иногда играли что-то вроде регги. Стены зала были хитро расписаны светящейся краской по черному фону. И обстановка была скудная, но очень творческая.

Осенью мы записались, и нас первый раз поставили на радио. Затем возникла некоторая пауза. Я продолжил свои занятия литературой. Это были в основном рассказы и сказки, и я сел составлять новый, уже третий сборник.

Денег ни от этого занятия, ни от занятий музыкой никак не предвиделось. «Люблю Федерико» следовало найти хотя бы директора. И он, – точнее, она, – не замедлила появиться.

ВИВАЛЬДИ

– Давно, давно хотел я навестить свою двоюродную сестру, Анастасию. Бывает так, что двум близким людям просто необходимо встретиться после долгого перерыва.

– Вы не виделись до этого четыре месяца, я знаю, она очень по тебе скучала…

– Я стосковался по Насте, если не сказать больше. Так хотелось прижать ее к себе, нежную, хрупкую, беззащитную.

– Ты прав, прав, ты же очень любишь ее.

– Я не видел ее год, или два, сам не знаю, как это получилось.

– Она так скромна, она само достоинство и женственность, ты всегда ценил ее.

– Мне было страшно неловко, что я не давал ей ничего знать о себе такое долгое время.

– Впрочем, ты догадывался: она перенесет разлуку спокойно.

– Но вот настали трудные времена, я не знал, как отделаться от всевозможных навязчивых образов и воспоминаний.

– Я видел, что что-то мучит тебя, друг, но ничем не мог помочь. Спал ты очень плохо и много разговаривал во сне.

– Я потерял душевное равновесие, и мне нужно было только одно – увидеть мою Настю, ненаглядную Настю.

– Утром, просыпаясь, ты чувствовал неимоверную усталость.

– И дни не особенно отличались друг от друга, беспросветные и тяжелые. Я угасал, и мне не могли помочь ни друзья, ни врачи, ни алкоголь.

– Только Настя, ведь верно?

– Я понял: единственное, что спасет меня – это свидание с моей сестренкой. Ее общество не раз позволяло мне восстановить душевный покой.

– Помнишь, получилось даже так, что она пригласила тебя сама.

– Надо ли говорить, как я обрадовался, когда Настя позвонила мне. Был первый час ночи. Она как будто почувствовала беду, надвигающуюся на меня.

– Я встретил тебя на улице: ты мчался, не обращая внимания на дождь, хлеставший по лицу, на страшное ненастье, царящее вокруг.

– Да, я быстро оделся и помчался к ней. Кругом было сплошное ненастье, но Настя ждала меня, нежная, хрупкая, беззащитная. Не помню даже, как я добрался до ее дома.

– Я встретил тебя в подъезде – ты буквально взлетел на пятый этаж, к луне, к звездам.

– Дверь в ее квартиру оказалась приоткрытой. Я осторожно постучал и услышал радостное: «Войдите!»

– С твоего лба падали на коврик капли. Ботинки пускали пузыри.

– Я сильно вымок, но я уже пришел.

– Быть может, ты вошел и быстро закрыл дверь изнутри на замок, как будто опасность преследовала тебя по пятам?

– Быть может. Навстречу мне выбежала Настя.

– Быть может, она еще была в расстегнутом пальто, как будто только что откуда-то вернулась?