Игорь Изборцев - Ангел Безпечальный

– Здравствуйте дорогие друзья, господа пенсионеры! Я – Нечай Нежданович Проклов, генеральный директор фонда «Счастливая старость». Надеюсь, наша сегодняшняя встреча переполняет счастьем не только меня, вашего покорного слугу, но и каждого из вас, здесь сидящих. Уверяю вас, что это счастье отныне будет лишь прибавляться и возрастать. Заботами курирующей наш фонд Областной администрации в лице зама Главы Кирилла Кирилловича Коприева, (Проклов указал рукой на висящий на стене портрет лысого толстяка) мы гарантируем вам стопроцентный комфорт, уход и медицинскую помощь. Но и это еще не все! В конце жизненного пути вас ждут самые престижные кладбища, гражданские панихиды, некрологи в газетах и зависть ваших знакомых, которые так и не обрели счастья быть клиентами нашего Фонда…

«Ну-ну, пой соловей», – неслышно процедил сквозь зубы Борис Глебович, испытывая отвращения от этих липких, как патока, словесных излияний. Похоже, его настроение разделяли многие из присутствующих, поскольку в зале возник какой-то неясный глухой ропот. К Нечаю Неждановичу подошел темнолицый высокий мужчина средних лет, что-то ему шепнул, отчего гендиректор на мгновение обездвижел, замолчал, лицо его превратилось в комическую маску. Но он тут же взял себя в руки и, повернувшись вполоборота к темнолицему, представил его:

– Наш сотрудник и главный консультант, Митридат Ибрагимович Авгиев. Он продолжит беседу с вами, а мне необходимо срочно уехать. Дела, так сказать.

Директор Фонда поспешно, с некоторой даже сумбурностью движений, удалился. Борис Глебович обратил внимание на то, что в присутствии этого самого Авгиева Нечай Нежданович сник, стушевался, перестал самодовольно лосниться. Экая закавыка, что-то тут не так, кто ж у них в самом деле гендиректор? Борис Глебович попытался обдумать это, но ход его мыслей прервал сосед.

– Где-то я его видел? – прошептал Мокий Аксенович. – Погоди-ка…

Он мучительно скривил лицо и ухватил себя за затылок. Митридат Ибрагимович, между тем, пристально оглядел присутствующих и заговорил. Голос его – низкий, полнозвучный – мгновенно наполнил собой все пространство зала, и Борису Глебовичу показалось, что каждый звук этого голоса пропитан горьковато-терпким запахом полыни:

– Здравствуйте, коллеги! («Почему это мы его коллеги»? – озадачился Борис Глебович: ему вовсе не хотелось быть коллегой этого мрачного субъекта.) Сейчас мы обсудим ваш выбор. Ваш правильный выбор! Не ошибиться! – это важно для каждого из нас. Сколько раз нас обманывали! Но можно ли совсем не верить людям? Особенно тем, кто готов позаботиться о вас, жертвуя личными интересами и амбициями? Нет, без веры в лучшее жить невозможно! Но почему, спросите вы, именно здесь и сейчас нас не могут обмануть? Почему именно этим людям из какого-то там Фонда, пусть и под многообещающем названием, можно довериться? Да и можно ли? Можно, скажу я вам! И не просто скажу, но и убедительно докажу, так что все ваши сомнения рассеются! Итак…

Зазвучала музыка, вяжущая мысль, усыпляющая. Борис Глебович разомлел и вдруг поймал себя на том, что верит каждому слову Авгиева и, более того, – вполне готов стать его коллегой. Он хотел взнуздать это странным образом нашедшее на него легковерие, даже пробурчал свое всегдашнее скептическое «ну-ну», но прозвучало оно так неубедительно и слабо, что он, сдавшись, внутренне махнул на все рукой и предался какой-то необыкновенной расслабляющей неге.

– Вспомнил! – толкнул вдруг его в бок дантист Мокий Аксенович. – Я точно вспомнил! Вы слышите?

– Что? О чем вы? Не мешайте! – Борису Глебовичу вовсе не хотелось отвлекаться и разговаривать.

– Я вспомнил, где видел этого прохиндея! – торопливо зашептал Мокий Аксенович. – Он гипнотизер! Я у него на сеансе был. Когда в Новгород ездили на экскурсию, мы с Гришкой Палкиным на его представление и попали. Едва выбрались, он там такое вытворял, мерзавец!

– Что? О чем вы? – смысл последних слов дантиста каким-то чудом дошел до сознания Бориса Глебовича, и он невероятным усилием воли выдрал свои мысли из вязко-смоляного потока чарующей разум речи Авгиева. – Что ж вы раньше-то… Бежать отсюда надо! Бежать! – по всей видимости, он выкрикнул это слишком громко, так что обратил на себя внимание и охранников, и самого Авгиева.

– Да потише вы! – прошептал дантист, но было уже поздно. Главный консультант неведомо как вдруг оказался рядом с ними и положил руки на их головы.

– Оставьте свои сомнения! Забудьте! – проговорил он медленно и твердо. – Отныне вы полностью доверяете Фонду и мне! Спать! Вы безмятежно спите! На счет «пятьдесят» вы, и все присутствующие в зале, проснетесь и почувствуете себя счастливыми! Раз, два… – он начал не спеша вести отсчет. Борис Глебович и его сосед в это время действительно безмятежно спали…

Проснувшись, Борис Глебович все забыл: и свои опасения, и предостережения дантиста-стоматолога. Да тот и сам все что знал, из головы просыпал, и более не вспоминал… А зал, переполненный счастьем и радостью, спешил выразить благодарность всем работникам Фонда. Даже охранников старички и старушки хлопали по плечам и пытались пожать их мужественные руки.

– Внимание, господа! – пресек вдруг эту вакханалию восторгов Авгиев. – Прошу всех пройти в канцелярию для оформления договоров. Не спешите, не толкайтесь, каждый получит все, что ему причитается.

Процедуру заполнения бумаг Борис Глебович запомнил смутно. Позднее он пытался прояснить для себя: читал ли он то, что подписывал или нет? Не прояснил – как корова языком память вылизала. Лишь названия документов в голове сохранились: доверенности, договора, обязательства… А что в них? Бог весть…

– Завтра в одиннадцать утра отъезд, – объявил Авгиев после завершения всех юридических процедур, – сбор здесь в девять тридцать. Едем двумя группами: одна в Положню, вторая в Половинкино. Списки персонального состава групп завтра будут объявлены. Вещи с собой брать только самые необходимые, остальное получите на месте. Все, прошу не опаздывать. Повторяю: завтра… всем… быть… здесь… в девять часов тридцать минут утра, – последнее Авгиев произнес раздельно и твердо, словно гвозди забивал.

Борис Глебович заметил, что все его коллеги-подписанты одобрительно закивали. Никаких возражений! И у него самого по поводу происходящего не возникло не единого сомнения. Полдня на сборы, и назавтра с единой парой сменного белья – неведомо в какие края, причем навсегда? Что ж тут особенного! Квартира, имущество? А зачем они ему там? Там – счастливая старость… Одним словом – все нормально!

Далее все было как во сне: приехал домой, собрал вещи, документы и на боковую… Проснулся, хлебнул чайку, запер квартиру, ключ в карман (его еще надо сдавать) и вперед к «счастливой старости»… Точно в девять тридцать прибыл на место…