Культурный Шизофреник - Лотофаги

Пришёл срок возвращаться, и надо было как-нибудь обозначить место. Отныне и навсегда это – её укромный уголок, её тайное святилище, куда станет она приходить в минуты тоски и отчаяния.

С двух сторон к поляне подступал борщевик – самый верный ориентир. Но из раза в раз продираться сквозь эти редуты небезопасно, и потому неплохо было бы найти другой путь: чище, короче, прямее. Натянув сапоги, Наталья Игоревна обошла лужайку. На сук дерева, чтобы не упускать из виду грибное место, повесила свои сиреневые трусы, и, запоминая дорогу, двинулась через лес. Несколько раз она оборачивалась на ходу и ловила взглядом яркий сиреневый маячок позади, но скоро оказалось, что выбранный ею окольный путь, который, как предполагалось, ведёт к столбам ограждения, уходил всё в те же кущи борщевика. Получалось так, что борщевик окружал чудесное место со всех сторон, а значит пройти на поляну, минуя его жгучие зонтики невозможно. Это, впрочем, значило ещё и то, что никто и никогда её не отыщет здесь.

Какое-то время, вдыхая терпкий воздух, Наталья Игоревна бродила по округе, нашла ещё десяток срамных грибов, затем, уже в полутьме наступивших сумерек, с большим усилием спилила два экземпляра и убрала в пакет. Ей в голову вдруг взбрела развратная мысль, что «неплохо бы это зажарить на ужин, а ещё лучше – приготовить настойку или отвар».

Дома она оказалась поздно. Возле дверей села на табурет и, объятая дрёмой, с упоением сомкнула ресницы. А ведь её ждут сборы – нужно готовить багаж, припасать одежду, проверять документы. Ад! Усилием воли Юлька заставила себя разуться, включила душ.

Если день грядущий обещал много хлопот, тотчас за ужином Юлька ложилась в постель, а для верности пила снотворное, чтобы, перескочив стадию засыпания, сразу ввергнуться в глухую пучину бесчувствия. Зато утром она поднималась рано, легко завтракала, садилась за руль своего матиза и как угорелая мчалась на работу, стараясь поспеть прежде чем потоки машин затолкут Щёлковское шоссе в пробке. Именно так начался этот день…

Едва Юлька закончила и отнесла главреду материал о бездомных, как он дал ей новое поручение. Фонд Ириевского выделил грант на освещение протестных акций в Гагарине, а значит нужен лонгрид с места событий для очередного номера. Ей предстояло поехать туда и написать его. И завертелось: Юлька мгновенно нашла на авито жильё, позвонила хозяйке и условилась с ней о встрече; затем получила у бухгалтерши командировочные; тут же выяснилось, что от города до лагеря протестующих аж две дюжины чёртовых километров, так что по рабочей необходимости ей придётся каждый день совершать неблизкие вылазки. Это значило, что в Гагарин нужно выезжать на своём авто. Тогда Юлька догнала главреда, – он уже зашёл в лифт, готовый ехать на радио, – и вытребовала у него надбавку к командировочным. Получив дополнительные деньги, она отправилась к косметологу, а на обратном пути зарулила в экспресс-сервис – на диагностику, где механики её убедили, что машина в полном порядке.

И вот теперь, поздним вечером, Юлька возвратилась к себе и стояла под душем, смывая груз будничных забот и тревог.

Днём, в автосервисе, пока жрецы-техники, склонясь над мотором её малолитражки, проводили свои мистические обряды, Юлька сидела в кафешке и, погружаясь в тему, читала с экрана айфона хроники гагаринского протеста.

Всё началось весной… В период половодья жители сёл в окрестностях местного заповедника озаботились необычайной по их оценкам замусоренностью водоёмов. Загрязняя возделываемые луга, разноцветный лежалый пластик днём и ночью плыл по руслам рек и протоков. Все недоумевали: «Откуда?» Начались митинги и роптания. На одном из народных сходов выяснилось, что в последние месяцы на дорогах замечают странные грузовики с московскими номерами и их тут же связали с сорным паводком, якобы во владения заповедника властями тайно свозятся бытовые отходы из столицы и области. В таком виде слухи попали в СМИ. Протрубив в свой рожок, СМИ разбудили различные фонды и организации, они подняли активистов, а те привлекли под экологические знамена простых сочувствующих. Очень быстро возле заповедного леса стихийно вырос палаточный лагерь, который после каждого омоновского набега не только не исчезал, но чудесным образом рос да ширился, словно протестующие размножались насилием. Вскоре активных стало так много, что они назвали себя коммуной и смогли перекрыть движение на участке федеральной трассы. И никто не знал, как их утихомирить.

Во всём прочитанном Юльку порадовало лишь одно: пикетчики перекрывают путь грузовому транспорту, тогда как легковушки и автобусы пропускают, и значит, слава богу, никто не станет к ней приставать, «а ну, покажи багажник!» Завтра она поднимется рано, бросит свои пожитки на заднее сиденье и, спустя пару часов, прибудет в Гагарин, чтобы посвятить всю неделю работе над очерком. Надо заставить чинуш строить большие мусороперерабатывающие заводы, как это делают в нормальных странах, а не заметать грязь под ковёр. Вся эта мерзкая запутинская сволочь не понимает, что они причиняют вред не только себе и своим детям, но и всем остальным…

После автосервиса Юлька заехала в магазин за посылкой. Из Голландии пришла очередная партия препаратов – эстрагил и финастерид – номера 7,8,11. Сложив свою ежедневную норму, Юлька подсчитала – на неделю, чтобы чувствовать себя хорошо и не нарушать баланса в гормонах, ей придётся взять полсотни разных пилюль, шприцы, витамины, андрогель.

Юлькина женственность питалась трупными соками масскульта и химией бигфармы, и так как Юлька берегла свою женственность, без каждодневного комплексного приёма элитных таблеток её самочувствие ухудшалось – страдала самооценка, снижалась работоспособность. Тогда она чувствовала себя отверженной и ненужной и, чтобы возместить этот ущерб, предпринимала разные усилия по поддержанию своего образа. Всё время она как бы бежала за поездом, что следовал транзитом из рашки в страну вечного счастья. То была страна сверкающей рекламы, страна мужественных женщин и женственных мужчин, изнеженная страна успеха, порядка, терпимости и комфорта. Немногие могли уехать туда – лишь самые свободные, самые умные, расторопные и легковесные получали билет. И вот она делала всё, чтобы вскочить на подножку этого молниеносного v.i.p.-поезда: любила свободу, следила за трендами и топами, жадно читала «Esquire», МБХ и «Новую».

Выйдя из душа, Юлька надела любимый пеньюар, обмотала голову полотенцем и встала у зеркала. Обтерев рукавом его запотевшую гладь, она увидела в отражении розовое от жары и пара лицо. Детски наивное лицо казалось вполне женственным, разве что форма подбородка требовала небольшой коррекции, да ещё стоило подкачать губы. Хотя ей и нравилось то, что она видела, Юлька не до конца верила этому образу. Скорее это был идеал, который она считала прекрасным и за которым пряталась от своих комплексов. Довольство на лице в душе отзывалось чувством неполноценности.