Леонид Кузнецов - Микрики

Это было непонятно и тревожно.

Когда сдавать очередной экзамен приехал одногруппник из Выборга – Коля Валишевский, Игорь рассказал ему о произошедшем мистическом случае. Вдвоём они вновь попытались научно доказать невозможность случившегося рикошета. Рулеткой замеряли расстояние с точностью до миллиметра. Строительным уровнем, который попросили у знакомых студотрядовцев, уточнили вертикаль плоскости двери. Используя полученные знания по прикладной математике, которую Игорь потом с перепугу успешно пересдал, с помощью формул, интегралов и дифференциалов, определили точную траекторию полёта пульки к двери и от неё. Со всеми допустимыми погрешностями. По всем расчётам пулька должна была ударить в пол: в метре от того места, где в момент выстрела стоял Игорь. Однако всё получилось иначе…

Хотя Игорь был крещёным, он, как и многие его сверстники, обработанный в застойные годы соответствующей пропагандой, в Бога не сильно верил и относился ко всему связанному с ним как-то равнодушно.

Этот случай пошатнул его атеистическое настроение. Получалось, что нарисованный, причём им же самим, Сын Бога, достойно ответил новоявленному снайперу.

В своё время бабушка Игоря, которая крестила его, говорила ему: «Не показывай язык иконе. Боженька накажет». Икона представляла собой, насколько помнил Игорь, цветную открытку, помещённую в деревянный ящичек со стеклом. Вокруг картинки были расположены бумажные цветы, где прятались нательные крестики Игоря и его сестры. Икона висела в тёмном углу. Вечерами в комнате светилась одна голая лампочка под потолком, безо всяких люстр и абажуров. Когда Игорь смотрел в тот угол, то постоянно наталкивался на строгий взгляд изображённого на открытке спасителя. Как-то Игорь, не удержался (мальчишка, что с него взять?) и показал язык. Стало почему-то страшновато. Ночью он плохо спал, часто просыпался и чувствовал на себе этот строгий взгляд. Долго ждал наказания, но с возрастом этот случай забылся… Но Игорь никогда потом не делал то, о чём строго наказывала ему в детстве бабушка. Теперь же он сделал ещё хуже, и получил соответствующее наказание…

После этого случая Игорь изменился. Стал более серьёзным. Экзамен пересдал на отлично, чем удивил профессора.

Картина долго висела на двери. Все спрашивали Игоря: «Откуда появилась дырка?» Тот хмурился и неохотно отвечал: «Карандашом проткнул нечаянно…» Трогать её он боялся.

После защиты диплома, Игорь отдал картину на память сокурснице, той, что привезла ему пневматическую винтовку. Она приехала защищать диплом, зашла в общежитие к знакомым девчонкам, а потом они все вместе пришли в гости в комнату Игоря. Соседи Игоря тоже были в комнате, поэтому очень весело отметили получение дипломов, и заодно порадовались за бывшую подругу Игоря: она вместе с мужем переехала в Ленинград, потому что он получил новое место службы. Или отец жены постарался…

Когда она уходила, то задала вопрос про дырку в нарисованной переносице. Игорь уклонился от прямого ответа, а просто спросил: «Нравится?». Она кивнула головой…

Снимала и сворачивала картину она сама…

Два года назад мой друг похоронил жену. Она заболела какой-то редкой болезнью крови и угасала долгих шесть лет. Когда тело умершей забирали из морга, я не мог поверить, что в гробу лежит жена моего друга. Симпатичная, крупноватая женщина превратилась в какую-то потемневшую, высохшую куклу.

Занеся гроб в квартиру, я и другие друзья уединились на кухне. Выпили за упокой души, стараясь не слушать плача и причитаний женщин, оставшихся с покойной, чтобы поднарядить её. Тут меня позвали к телефону, и, проходя мимо гроба, я обратил внимание, что в руках покойной зажата какая-то фотография.

В прихожей я взял телефонную трубку, лежащую возле аппарата, и прижал к уху. Обычно слышны лёгкие шумы, шорохи, писки, а тут было удивительно тихо. Мелькнула мысль, что телефон не работает. Но на всякий случай я сказал: «Слушаю». И вдруг тихий женский голос, удивительно знакомый, спросил: «Алексей, это ты?» – «Да», – ответил я, пытаясь вспомнить, кому принадлежит этот голос. «Береги Артёма…» – и мне стало не по себе. Артём теперь вдовец, а голос был Даши, той, что лежала в гробу. Это подтверждали её интонации, своеобразные обертоны и прочие мелочи, которые принадлежали только её голосу. Гудков отбоя в трубке не было, и я на всякий случай переспросил: «Кто это говорит?» Но в ответ была всё та же гнетущая тишина. Я положил трубку на рычаг, а потом поднял снова: телефон исправно загудел. Ничего, не понимая, я вошёл в комнату и увидел, что Артём стоит у гроба и о чём-то спорит со своей тёщей. Надо сказать, что Любовь Николаевна не любила своего зятя. В болезни дочери винила только его и маленького Мишку, сына Артёма, всё время настраивала против отца. А мальчишка, который учился в пятом классе, души не чаял в своём отце. Как близкий друг Артёма, я был в курсе всех его семейных дел. Ну, а о его разногласиях с тёщей знал не понаслышке. Очень неприятная женщина могла при посторонних оскорбить зятя.

Естественно, я подошёл к ним, чтобы узнать, в чём дело. Оказывается, Любовь Николаевна взяла свадебную фотографию и отрезала изображение Артёма. А половинку с фотографией Даши, где она была красивой, молодой, сияющей в белом платье, сунула в руки мёртвой дочери. Зачем она так сделала, ничего вразумительного сказать не могла. На вопрос, а где вторая половина снимка, она сказал, что порвала и выбросила. Я с Артёмом ушли к друзьям на кухню, решив, что тёща всё это проделала в затмении своего разума из-за смерти дочери. О странном звонке говорить Артёму я не стал, а спросил Николая, который позвал меня к телефону, кто говорил? Он сказал, что какой-то мужской голос попросил позвать Алексея. Поскольку Алексей был здесь один, он меня и позвал…

Дашу похоронили. Артём на поминках сильно напился. Покойная мне не снилась, но её голос и просьба беречь мужа не давали мне покоя. Поэтому я чуть ли не каждый вечер старался либо зайти в гости, либо позвонить. И узнавал только одно: Артём стал сильно пить. Это меня очень удивляло, поскольку среди моих друзей он был самым непьющим. Выпьет за компанию рюмку и всё. А тут то Мишка, его сын, то тёща сообщали, что Артём пьяный. На девять дней его, вообще, за столом не было. Он уже на кладбище, куда мы все ездили, так напился, что весь день пролежал в спальне и не выходил к приглашённым гостям. Потом я уехал в командировку, почти на два месяца. На сорок дней после смерти Даши я пытался дозвониться до Артёма, но ничего не вышло, никто не брал трубку.

Вернувшись из командировки, я первым делом зашёл к Артёму. Дома был один лишь Мишка, который и сообщил мне безрадостную весть, что папа в больнице, а бабушка на даче. Узнав от мальчика, в какой больнице Артём, я сразу же туда поехал, но друга не увидел. Оказывается, он уже неделю лежит в реанимации, и привезли его с сильным отравлением, но не алкогольным. Пришлось звонить друзьям, и они сказали, что Артём после сорока дней пить перестал, но чем-то заболел: исхудал, изменился до неузнаваемости. Замучили головные боли, случались какие-то приступы, когда он никого не узнавал, метался по квартире и терял сознание.