Владимир Азаров - Воспитатель

Что? Это не сказал нам Воспитатель…

Готов ложиться спать?

Мне уже снится сон…

Изображаю храп и думаю во сне,
Кто обо мне заботится? Только мама?
А о Грише и Лёне в Ленинграде?

(Когда я научился читать,
Прочитал где-то:
«Григорий Козинцев и Леонид Трауберг были
Не на много старше нас —
Принятых абитуриентов,
Но уже многое сделали в кино…»
Что это? Где я прочитал?)
Украина – Октябрина… Х-х-р-р…

И мамин голос:

Ну нет же! Наш Октябрь! Спи!

Что?

Может мне приснится?

И приснилось:
Советская Россия, начало 1920-х годов, эпоха НЭПа. Комсомолка Октябрина работает управдом и выселяет на крышу нэпмана за злостную неуплату арендной платы. Там нэпман откупоривает бутылку пива, из которой магическим образом появляется новый персонаж – Пуанкаре. Замечу в скобках, что Пуанкаре был премьер-министром Франции, который был ярым противником советской России. Пуанкаре и нэпман решают ограбить Госбанк СССР, но Октябрина разрушает их планы с помощью товарищей комсомольцев и современных технических чудес. Эксцентричное действие этой немой картины происходило на куполе Исаакиевского собора в Петербурге, на крышах домов, и его даже снимали с аэроплана.

Всё ли у меня в порядке? Почти всё…
Мой свитер – полушерстяной,
С пятидесятипроцентным содержанием шерсти,
Почти тёплый. В печурку мама подбросила
Немного новых дров.
Так какой же сейчас месяц?
Зима? Январь?
Посмотрим на календарь.
Все эти буквы я уже знаю.

Я-Н-В-А-Р-Ь

Я дома один – жду маму…
Она опаздывает уже на час.
Говорила – придёт в шесть.
Терпение, маленький Владимир!
Я должен ждать. Не волноваться и не плакать.
Вести себя, как большой мальчик!
Летом этого года уже шесть.

«Ку-ку!»

Бьют мои любимые часы с кукушкой.
Полшестого:

«Ку-ку!»

Это не ровный час, поэтому песня кукушки
короткая
Эй! Глупая! Повтори, пожалуйста, своё «Ку-ку!»
Вот так.
Можешь чаще?
Как радио?
Нет?
Дура!
Ей кричу!
Единственное развлечение моё – радио,
И оно не поднимает настроения…
Хрипит долго говорящий радио вещатель…
Не Левитан… Эй, глупый чёрный конус!
Где твоя музыка? Хожу из угла в угол…
Останавливаюсь
У окна промёрзших два стекла
Становятся быстро черно-синими,
А включённая ушедшей мамой
Лампочка без абажура
Уже давно
Стала зажжённой, затем – яркой,
Дисциплинированно проецирующей мою
Двигающуюся тень, —
Кино на наших стенах в бугорках…
Эй! Воспитатель!
Ты почти здесь!
Забыл,
Могу пить
Остатки чая, —
Чайник на не совсем остывшей печке…
Доесть отломанный кусочек хлеба…
Что ещё можно сделать?
Поиграть в опостылевшие игрушки?
Рисовать нет никакого стимула…
И неужели страшно?
Да… Почему отвлёкся?
Вспоминай!
Мама уехала вместе с ним…
С дядей Евгением, то есть с Воспитателем.
Он зашёл что-то сказать…
Как всегда с сильным акцентом…
Как бы волновался…
Я не понимал его слова…
Может быть, он тогда сказал:
«Телега уже приехала. С нами Василий…
Ты готова, Любочка?»
И он ушёл.
Мама подошла к окну,
Термометр за заиндевевшим окном
Показывал минус тридцать.
Мама, может не сегодня? А?
Увы, Владимир,
Надо ехать.
Надо достать еды.
Но ты привезёшь только капусту —
Она невкусная!
Ты уже взрослый. Этим летом —
Тебе шесть!
Ты же понимаешь, без еды —
Не проживём…
Может, будет и морковь…

Помню,
Мои глаза в слезах…

Нет – пока не буду плакать.
Единственное живое существо, кроме меня —
Кукушка…
Но она молчит…
И так будет вести себя, может быть,
До шести часов.
Кукушка, ты запоёшь пораньше,
Чтобы мама скорей вернулась!

Но потом произошло такое!
Жутко!

Мне трудно рассказать!
Всё вдруг преобразилось молниеносно!
Дверь резко распахнулась!
В комнату ворвалась покрытая белым инеем скульптура!
Она бежит к кровати мамы!
Падает на мамы пиковое одеяло,
Как подстреленное животное в нашей степи!
Я громко закричал!
Что с моим зрением и слухом?
Может, мне всё это снится?
Я был готов заплакать! Но вдруг увидел Воспитателя
С чайником, из которого валил пар!

Любочка!
Анна Семеновна дала мне Кипятку!
Владимир, найди ваш тазик!

Я ни жив, ни мёртв.
Я понял, белая скульптура —
Это мамина измёрзшая фигура!
Пришёл в себя, придвинулся к ней ближе…

С её лица уже немного слезла снежная лавина —
Но узнать нельзя…
Её ладони на лице…
Мне страшно – жива она – или это уже льдина…
И её голос:

Нет, нет! Мой сын!
Не смотри!

Поднимающийся от кипятка пар
Скрыл виденье…

Мой Воспитатель:
Владимир, мальчик, пожалуйста,
Уйди на раскладушку…
Дай нам ещё свою подушку,
Нам нужно место,
Я привез мазь —
Снадобье нашего народа,
Другая в Австрии природа,
Надеюсь, что здесь
Она справится с казахской
Катастрофической погодой…

Эй, время!
Лети, лети быстрее!
Часы, дни, месяцы!
Не останавливайтесь! Вперёд! Смелее!
Только моя мольба слаба,
Лишь просьба… Не победная борьба…
Однако солнце светит ярче…
Дело идёт к весне —
Мне в телогрейке уже жарче,
И солнце у меня долго в окне…
У мамы выходной, мы за столом без Воспитателя,
Вдвоём… Обедаем…
Рагу – о Боже! – из капусты…
Да… Из той мороженой…
И от безвкусья – в мозгу глупые слова:
«Не пусто и не густо!»
И говорю, но не гляжу на мать:

Может, мне лучше манной каши дать.
Я рыбий жир давно не пил —
Уже забыл, когда его просил…

Эй, время!
Лети, лети быстрее!
Не останавливайся! Лети вперёд!
И если пока нет нового в моём детстве —
Мы узнаём о Воспитателе —
Для нас событие – достойное великого 17-го года!
О своём «Ленфильмовском»
Приятельском наследстве:
Дядя Евгений вспомнил вдруг —
Он гениального Сергея
Эйзенштейна довольно близкий друг!
Эйзенштейн!
Автор двух лучших фильмов всех времен —
«Потёмкина» и «Октября»!
Мама сказала:

Наш Пусенька об Эйзенштейне вспомнил —
И не зря!

Великий режиссёр – товарищ Эйзенштейн —
Просит Сталина выселить талант Энея
Из нашего барака,
Где леденея,
Эней продолжал любить своё кино,
Советской властью арестованный давно!
Он так взволнован —
Со Сталиным сейчас он заодно —
Как будто прыгает в бассейн
Как под дамокловым мечом наизготове…