Брюс Кэмерон - Там, где ты нужен

Грант покачал головой, его губы презрительно скривились.

– Я не такой, как ты, Берк. Я не планирую все наперед. В жизни должны быть сюрпризы.

– Сюрприз – это, типа, я убил своего младшего братишку?

– Слушай, поехали отсюда.

– Нет, серьезно. Я хочу знать. Ты мог меня убить, Грант. Ты этого хотел, да?

– У меня нет желания продолжать этот разговор.

– Я знаю, ты меня ненавидишь! – крикнул Берк. Я дернулся от его громкого голоса. – И я знаю, ты винишь во всем меня. И ты прав, доволен?

Грант пристально смотрел на Берка.

– Я знаю, это из-за меня! – Берк задыхался, его голос охрип. – Но я ничего не могу с этим поделать! Я ничего не могу с этим поделать! – Он уткнулся лицом в руки. Он плакал и плакал, а Грант сидел неподвижно и смотрел на него. Я никогда не чувствовал такой боли и скорби, исходящих от моего мальчика, и не знал, что делать. Я положил лапу ему на ногу и завыл о собственном горе, моля, чтобы эта страшная печаль ушла. Я положил голову ему на колени и чувствовал, как слезы капают мне на шерсть.

– Эй. – Грант дотронулся до плеча Берка. – Я знаю. Я знаю, что ты ничего не можешь с этим поделать. Я знаю.

Они оба помолчали, а затем мы с Берком забрались в грузовик.

Поездка на автомобиле! Я из кожи вон лез, проявляя энтузиазм и надеясь всех развеселить, но страшная печаль, охватившая их обоих, сидела вместе с нами в грузовике, точно живой человек. Когда мы вернулись на ферму, я так был рад оказаться дома, где все имеет смысл, что побежал к пруду и прогнал уток с мостков. Эти глупые птицы взмывали в воздух, а потом возвращались – а мне, между тем, ничего не стоило прыгнуть в воду и при желании поймать их.

Проскользнув в дом через собачью дверцу, я покрутился возле своей всеми забытой пустой миски, а затем направился в гостиную, где бабушка с Берком сидели без вкусняшек.

– Дело не в том, что я не хочу продолжать домашнее обучение, хотя математика, надо признать, становится головной болью, – говорила бабушка. – Просто школа – это не только занятия по книжкам. Особенно средняя школа – в ней ты узнаешь, как ладить с другими детьми, пока идет процесс взросления. Я понятно говорю? Я не могу научить тебя социализации.

– Они будут надо мной смеяться, бабушка! Я буду инвалидом-колясочником.

– Я уверена, ты отлично справишься. Ты очень стойкий, Берк. В этом ты вылитый отец. Но стойкость и упрямство – близкие родственники, а упрямство просто означает нежелание учитывать другие точки зрения. Я хочу, чтобы ты попробовал ходить в школу несколько недель, ради меня. Пожалуйста.

Берк со вздохом отвернулся, тем временем папа Чейз и Грант поднялись по пандусу в дом. Я пошел их поприветствовать. У них в карманах было пусто.

– Сегодня вечером пот-пай с курицей, – объявила бабушка.

Услышав слово «курица», я посмотрел на нее с надеждой, хотя мое имя не прозвучало.

– Отличная новость, – сказал папа Чейз. Он остановился, а затем подошел к Берку.

– Что ты сделал с креслом, Берк?

Грант глубоко вздохнул.

– Э-э, я проверял, как быстро могу скатиться по дорожке, и немного не рассчитал.

Бабушка открыла рот. Папа Чейз нахмурился.

– Что ты сделал? Берк, ты знаешь, сколько стоит это кресло? Нельзя относиться к нему, как к рухляди.

– Извини, папа.

– Все, ты наказан.

Берк поднял руки и уронил их на колени.

– По-моему, я и так уже наказан.

– А вот этого не надо. Никакой связи. Никакого интернета. Надоест, почитай книжку, их там целая полка.

Папа Чейз и Берк были оба злые. Мне было тревожно, я надеялся, что присутствие хорошего пса может разрядить ситуацию.

– Я пытаюсь научить вас, мальчики, не принимать все как должное. Мы едва держимся. Понятно? Мы не можем бросать деньги на ветер без веской причины.

Грант вдохнул.

– Это я, э-э, подсказал ему. Чтобы посмотреть, как оно может разогнаться.

Папа Чейз поджал губы и покачал головой.

– Я очень разочарован в вас, ребята. Ты, Грант, тоже наказан.

Грант и Берк оба смотрели в пол, хотя там не было ничего такого, что было можно съесть или покатать. Впрочем, позднее Грант сунул мне под столом несколько кусочков теплой курочки.

Я понял, что что-то изменилось в то утро, когда Берк сказал мне сделать «Рядом!», чтобы залезть под душ, потом сидел под льющейся водой, а затем надел одежду, пахнущую по-новому. «Школа», – твердили все. Видимо, мы делали Школу – что бы это ни означало. Затем мы поехали на машине. Грант был за рулем, Берк сел впереди, а мы с бабушкой – сзади. Утро было теплое, и бабушка пахла беконом, который она приготовила мальчикам на завтрак. Увидев в окне собаку, я ее облаял, а потом мы проезжали мимо козьего ранчо, и его я тоже облаял.

– Просто скажи им, что ты мой брат. Меня все учителя любили, – сказал Грант.

– Я скажу им, что ты мой брат, и они отправят меня прямо в кабинет директора школы.

Я увидел белку!

– Купер! Хватит лаять, идиот, – рассмеялся Берк. Наверное, он пытался сказать мне, что тоже увидел белку, решил я.

Грант остановил машину. Я с интересом наблюдал, как он подошел с креслом к двери Берка и помог ему усесться – это была человеческая версия «Рядом!». Мы припарковались перед большим зданием с огромным количеством каменных ступенек. Мне не терпелось выпрыгнуть и помчаться вверх, потому что на каждой ступени сидели дети возраста Берка, однако меня заперли в машине вместе с бабушкой, а ей, судя по всему, не хотелось никуда идти. Я оперся лапами о стекло и смотрел, как Грант куда-то повез Берка. Я громко заскулил, забыв о других детях. Я должен был быть с Берком!

– Все в порядке, Купер, – бабушка погладила меня рукой, пахнущей беконом.

Грант вернулся без Берка .

– Сядешь вперед?

– Поменяемся, когда доедем. Купер, сиди тихо.

Грант повернулся и положил руку мне на спину.

– Купер, лежать!

Я съежился. Все, что я делал, представлялось неправильным, и мой мальчик пропал, и Грант с бабушкой, казалось, сошли с ума. Куда подевался Берк?

Она погладила меня по голове, и я облизнул ей руку, почти распробовав вкус бекона.

– Берку непросто, сам знаешь, – сказала она после паузы. – Его действительно тошнит при мысли, что его увидят в инвалидной коляске.

– Не понимаю. Он всю жизнь в инвалидной коляске. Он ездил на дни рождения, на футбольные матчи и никогда не смущался. Не знаю, почему вдруг это стало проблемой.

Я смотрел в заднее окно и не верил своим глазам. Мы уезжали. Без Берка!

– Я думаю, для брата это стало проблемой прямо сейчас.

Грант пожал плечами.

– Конечно, но только все знают, что ему предстоит операция и потом он сможет ходить.

Бабушка вздохнула.

– Если операция пройдет успешно.

Они немного помолчали. Запах моего мальчика слабел по мере того, как мы уезжали все дальше. Я обеспокоенно зевнул, ничего не понимая.