Екатерина Шардакова - Обручальное кольцо блокады

В размышлениях я не заметила, как дошла до Лиговского проспекта. Я повернула налево в сторону больницы и остановилась, вспомнив про ночную сирену. Я обернулась на Московский вокзал, все было как обычно, не верилось, что этой ночью там гудели все паровозы.

При входе в больницу я встретила Наташу.

– Здравствуй, Лиза! Что же теперь будет?!

– Доброе утро, тетя Наташа.

– Было б оно добрым… Как вы с Лидой ночью? Испугались наверно!

– Да… Я ничего не знала, радио весь день не включала… У Лиды температура была.

– Как она?

– Сегодня гораздо лучше, спасибо.

– Она спасла твою маму от фронта.

– Мама на фронт?! – эта фраза на меня подействовала как ведро холодной воды на голову.

– Нет, ни мама, ни я не едем на фронт, потому что у нас дети маленькие, вот и говорю, что Лида спасла твою маму от фронта, как и меня моя Вика.

– А кто едет?

– Главный врач, медсестры, все врачи… У меня такое ощущение, что все уезжают! Что мы будем делать без врачей?!

– Лиза! – окликнула меня моя начальница, главный бухгалтер Екатерина Александровна. – Идем со мной!

Я с удовольствие покинула Наташу вместе с ее паническим настроением и пошла следом за Екатериной Александровной. Это была высокая полная женщина с длинными светлыми волосами. Она мне напоминала героинь с картин Кустодиева.

– Лиза, ты наверно уже знаешь, что почти весь наш медицинский персонал мобилизован на фронт, – сказала она, когда мы вошли в наш кабинет.

– Да… – неуверенно ответила я.

– Несмотря на это, больница остается работать, у нас много пациентов, им кто-то должен помогать. Бухгалтерия – дело важное, но здоровье детей важнее. Руководством было принято решение, что мы с тобой бухгалтерией будем заниматься в свободное время, а в рабочее время будем ухаживать за больными.

– Но я… – растерянно начала я, – я же мало что умею…

– Я тоже, – ответила мне Екатерина Александровна, – поэтому мы на этой неделе идем учиться на курсы медсестер, на Петроградской стороне.

– Хорошо, – автоматически ответила я, – правда, я никогда не хотела быть медсестрой…

– В военное время не до наших желаний, – вздохнула Екатерина Александровна, – я тоже никогда этого не хотела… Как бы то ни было, мы с тобой справимся. У меня дочке восемь лет, а у тебя маленькая сестренка, с детскими болезнями мы знакомы…

– Да уж… – улыбнулась я, вспомнив вчерашний день.

– Мой муж тоже уезжает на фронт, – после паузы тихо сказала Екатерина Александровна и опустила голову.

Я ничего не ответила, в моих мыслях было одно: мою маму могли забрать на фронт! Мою мамочку, такую молодую и красивую куда-то на фронт! А что будет со мной и Лидой?! Я не знала, где находится этот «фронт», но мое представление о нем начало формироваться: это где-то далеко и что-то непонятное.

После работы я вернулась домой и застала у нас в гостях Веру, они с мамой пили на кухне чай. Вера оторвала взгляд от стола, поздоровалась со мной и опять опустила глаза. Они были красные от слез.

– Я пойду, – вставая, сказала она, – если что-то нужно, приходите.

– Максима призвали на фронт, – ответила мама на мой вопросительный взгляд, когда Вера ушла.

– Фронт, фронт… У меня складывается впечатление, что туда едут все! – я присела на место Веры и отодвинула ее кружку.

– Большинство мужчин заберут…

– И Яна?! – я вскинула голову от этой неожиданной мысли, которая кольнула меня прямо в сердце.

– Лизонька, Ян в армии, он, скорее всего, уже на фронте, – ответила мама, положив свою руку на мою.

К новости о Максиме я осталась равнодушной, следов от первой любви у меня не осталось, как, впрочем, и обиды на него, он мне был безразличен. Другое дело Ян! От мысли о том, что там его могут убить, у меня закружилась голова.

– А Гер?! – вдруг вспомнила я. – А Гриша?!

– Думаю, Гер тоже уже на фронте, – ответила мама.

Я опустила глаза в ту же точку, куда смотрела до этого Вера, и замерла. Если бы взглядом можно было прожечь деревянную столешницу, на том месте была бы уже большая дыра. К моему представлению о фронте добавилось еще одно определение: это что-то страшное.

– Я схожу к Кире… – тихо произнесла я, вставая.

Я быстро спустилась по лестнице и выбежала на улицу. Вечернее солнце играло в лепестках ромашек, растущих у нас во дворе. Девочки в летних платьицах играли в классики, начерченные мелом на асфальте, в траве прыгали маленькие желторотые воробышки. Было так тепло, уютно, спокойно и обыденно, что мысль о фронте и войне мне уже казалась нереальной. Я перешла улицу Рубинштейна и нырнула в арку дома напротив. Во дворе я встретила нашего почтальона, Марию Ивановну, как всегда, с большой сумкой через плечо. Это была приятная пожилая женщина невысокого роста и иногда казалось, что сумка больше нее самой. За последние три года мы хорошо узнали друг друга, потому что именно она приносила мне весточку от Яна, а Кире она письма носила уже пять лет.

– Здравствуй, Елизавета!

– Здравствуйте!

– Ты не к Кире Градовой случаем идешь?

– Да, к Кире, – ответила я, – Вы тоже к ней? Очередной привет из Ростова-на-Дону?

– К ней… Часто пишет, шибко любит видать… Да и как такую девицу не любить! – улыбнулась Мария Ивановна.

– Кира скоро уедет к нему, – сообщила я.

– И скорее бы, а то война может нарушить все… Я потеряла своего жениха в первую войну… Вот мы и пришли.

Я позвонила в звонок, прошло достаточно много времени, но нам никто не ответил.

– Дома что ль нет? – вздохнула Мария Ивановна. – Опять идти придется.

– Кира должна быть дома… – ответила я и еще раз позвонила.

Через некоторое время дверь открылась, на пороге стояла Кира. Если бы я не была уверена, что пришла домой к своей подруге и что кроме нее никто не мог открыть дверь, я бы в этой девушке не узнала мою Киру.

– Ты заболела, доченька? – обеспокоенно спросила Мария Ивановна.

Кира невидящим взглядом смотрела перед собой.

– У меня для тебя лекарство от любой хвори! – улыбнулась почтальон и подала Кире конверт.

Кира неосознанным движением взяла конверт и уставилась на него стеклянными глазами.

– Спасибо, Мария Ивановна, до свидания. – сказала я, вошла в квартиру и закрыла за собой дверь. – Кира, что с тобой?!

Моя подруга молча стояла и смотрела на конверт.

– Кира, это письмо от Гера! Да что с тобой?! Что случилось?

Письмо выпало из дрожащих пальцев, широко открытые глаза стали еще больше и наполнились слезами.

– Кира… – позвала я подругу, погладив по щеке.

Большая соленая капля, словно первая капля ливневого дождя, упала на мою руку.

– Кира, очнись! – я тряхнула ее за плечи.

Кира перевела взгляд на меня, посмотрела в мои глаза, и слезы градом полились из ее глаз. Она открывала рот, чтобы что-то сказать, но кроме всхлипывания я ничего не слышала. Кира прислонилась к стене, медленно сползла на пол и закрыла лицо руками. Больше часа она рыдала и не могла остановиться, а я сидела рядом с ней и гладила ее по волосам.