Екатерина Шардакова - Обручальное кольцо блокады

Современное время дает людям свободу. Каждый может жить там, где хочет, работать кем и где хочет, ездить туда, куда хочет. Вот и Алина с мужем сейчас отдыхают в Испании. У меня в молодости не было такой свободы, я из Ленинграда почти не выезжала, самый дальний город, в который я ездила, был Тосно. Сейчас смешно об этом вспоминать, но тогда это было нормально. В мои двадцать три года я полностью зависела от мамы, я не умела никуда ездить, я не умела решать вопросы с незнакомыми людьми, я не умела жить самостоятельно.

И вот, такая несамостоятельная, я оказалась вечером в незнакомом месте с двумя еще более несамостоятельными детьми, которые во всем полагались на меня, а мне хотелось плакать от растерянности и беспомощности.

Мы вышли со двора школы, я крепче сжала ладошки моих девочек и быстро направилась к железнодорожной станции. При виде разрушенного поезда, дети заплакали. Одна из женщин, вместе с которой мы вышли из школы, спросила у работников, когда будет поезд на Ленинград. Оказалось, что железнодорожные пути в нескольких километрах отсюда разрушены, и пока их не восстановят, поезд не придет.

– А когда их восстановят? – наивно спросила я.

– Красавица, там немцы бомбят не переставая, возможно, и никогда, – был мне ответ.

– Я хочу домой, к маме! – плакала Лида.

– Я тоже хочу домой! – вторила ей Вика.

– Я тоже хочу домой к маме! – вырвалось у меня.

– Идите до следующей станции, – сказал работник, указывая на дорогу, по которой мы пришли, – туда подходит другая ветка, по ней еще ходят поезда. До темноты дойдете.

Мы поблагодарили мужчину за совет и направились в обратный путь. Через какое-то время наша дорога свернула в лес.

– Я не хочу в лес! – закричала Лида. – Там волки!

– И кто тянул меня за язык про волков!? – чуть слышно пробормотала я.

– Нас съедят? – испуганно глядя на меня, воскликнула Вика.

– Нет! – ответила я. – Если пойдем быстро и не будем отставать от других женщин, волки не придут. Они не справятся с таким большим количеством народа!

– Тогда пойдем быстрее! – крикнула Лида и побежала вперед, так как мы немного отстали от остальных, потому что нога моя болела, и я уже очень устала.

Мы шли медленным шагом (устала не только я), все немного успокоились, у нас была надежда уехать вечером домой.

– Я хочу есть! – через некоторое время сказала Лида, дергая меня за руку.

– Где же я возьму тебе еду?! – растерянно воскликнула я.

– А что у тебя в сумке? – спросила Лида, засовывая нос в висящую на моем плече сумку.

– Сумка! – обрадовалась я.

Я открыла сумку, которую дала мне Вера, и нашла в ней несколько бутербродов и два больших куска картофельного пирога.

– Спасибо Вам, тетя Вера! – прошептала я.

Я остановилась, чтобы немного отстать от группы, и дала девочкам по куску пирога, а себе взяла бутерброд.

– Давайте поедим, а потом догоним остальных, – сказала я.

– Другие, наверно, тоже хотят кушать, – пропищала Вика, нюхая пирог, – у тебя много еды?

– Нет, это все, что у меня есть. Вика, ешь! У других есть мамы, которые о них позаботятся, – резко ответила я.

Вика вздрогнула и молча начала есть пирог, крепко держа его своими тоненькими ручками.

Я не сказала правду, еда в сумке еще была, но раздавать ее я была не намерена. Не известно, сколько мы еще будем в дороге, где я возьму еду для девочек, если сейчас все раздам?

Подкрепившись, мы догнали нашу группу. Не у всех мам оказалась с собой еда, некоторые дети плакали и просили есть. Мучила ли меня совесть за то, что я не поделилась едой с голодными детьми? Мучила, но я это пережила. Я должна была позаботиться о моих малышках, спасать весь мир в мои планы не входило, на это у меня не было сил.

Солнце касалось макушек деревьев, когда мы дошли до станции.

– Через пару часов будет темно, – пронеслось у меня в голове, – а поездов я не вижу и не слышу.

– Лиза, а когда придет поезд? – спросила Лида, обвив меня руками и навалившись всем телом. – Я устала…

– Скоро. – ответила я, понимая, что, если сестра от меня не отцепится, я упаду, так как сама с трудом стою на ногах. Указывая на траву возле, так называемой, платформы, я сказала: – Лида, сядь вон туда.

– Там грязно! – возразила Лида.

– И что?! Посмотри на мое платье, оно все грязное, но мне это не мешает. Я тоже устала, я не могу тебя держать! – ответила я, отцепляя руки сестры от себя. – Вика, ты тоже туда садись.

– Я все маме расскажу! – надула губы Лида, но все же пошла на траву.

– Сидите здесь и никуда не уходите! – строго сказала я и пошла к другим женщинам.

Никто не знал, когда придет поезд, и придет ли вообще. Надо было подумать о ночевке, если мы не сможем уехать. У нас был только один вариант – пойти в ближайший поселок и проситься к кому-то в дом. Пустят ли нас? Как все это будет? Хорошо, что Вера дала мне деньги, в случае чего, я смогу заплатить.

Уже начало темнеть, когда на станции стали появляться какие-то люди с непонятными ящиками.

– Кто это? – спросила Вика и привлекла мое внимание к этим людям.

Мы втроем, обнявшись, стояли у дерева, на траве сидеть стало холодно. Мы очень устали и начали замерзать.

– Не знаю, пойду спрошу, может быть, они знают что-нибудь про поезд, – ответила я.

И только я закончила говорить, мы услышали стук колес – приближался поезд.

– Поезд! – закричало несколько радостных голосов.

– Это санитарный поезд, он не возьмет пассажиров! – ответил мужской голос.

Над деревьями показались клубы пара, стук колес и дыхание паровоза становились все ближе, все оживились. Каждая женщина надеялась, что она сможет увезти своего ребенка на этом поезде, и не важно, что это санитарный поезд. Это поезд, и он идет в Ленинград! Когда из-за поворота показался паровоз, вся наша толпа уже стояла на платформе. Поезд остановился, в одном вагоне открылась дверь. С криками «разойдись!» мужчины начали загружать в поезд ящики.

Среди женщин началась паника: все кричали, стучали в двери других вагонов, пытались забраться в открытие двери, просили, чтобы их увезли отсюда. В какой-то момент, в этой неразберихе, я поняла, что рядом со мной нет моих девочек. Я оглянулась, но их не увидела. Было уже темно, платформу освещал лишь тусклый свет из окон вагонов. В ужасе я начала метаться по платформе среди толпы и выкрикивать их имена. Когда я оказалась напротив открытой двери, я услышала мужской голос, который перекрикивал орущую толпу:

– Лиза Безбрежная?!

Я остановилась и подняла голову. В освещенном дверном проеме стоял врач из нашей больницы, который хорошо знал мою маму и нас с Лидой.

– Павел Иванович! – радостно прокричала, я и слезы брызнули из моих глаз. – Возьмите нас с собой! Прошу Вас!