Григорий Кляйн - Осмелившийся возродить Третий Храм. Начало проекта

– Родные мои, ну как такое возможно?

На некоторое время в комнате возникла тишина. Так как ни у кого не было ясного, или хотя бы правдоподобного ответа.

– Впервые в жизни после услышанных, сладостных слов испытывала неповторимое чувство гордости, что еврейка. Практически 45 минут урока и даже после звонка на перемену продолжали слушать его на одном дыхании. Именно в этот момент возникла неразрешимая загадка. Вместо сорока пяти минут урока и десяти большой перемены, ответ длился чуть более 120 минут. Мои часы, чётко зафиксировали, время. Стоило в конце, взглянуть на циферблат, стрелки ожили, завибрировали, заблистали неоновым сиянием. Как живые, быстро побежали в обратную сторону. Вернулись назад на 65 минут и продолжили свой обычный ход. Выходит какая— то потусторонняя, совершенно неизвестна сила, специально обратила моё внимание, время ответа, было растянуто в пространстве. Затем вернула в нормальное состояние. По виду окружающих, они так же заметили это чудо.

И вновь, не найдя вразумительного объяснения, четверо человек, недоумённо переглянулись. А трое из них взрослых людей приготовились и с нетерпением жаждали услышать многообещающее продолжение.

– Контрольную по математике решил раньше всех. Евгений Давыдович, заранее пообещав, сразу проверил. Дедуля! – Голос Марии звучал с оттенком явного торжества.

– Представь, полностью решённые задания, без единой ошибки и помарки. Послушай, а тогда задачу у нас дома, он ведь решил без моей помощи.

Внучка, стараясь вспомнить что – то важное и неуловимое, странно смотрела на деда. Михаил Шаевич, найдя правильный ответ на давнюю загадку, обратился к дочери.

– Вот и подтвердилось твоё определение, при первом знакомстве. Парень – то видимо действительно относится к королевскому роду, – и довольно улыбнулся вместе со всеми.

– А затем, – Мария замолчала, вновь переживая случившееся, – только прозвенел звонок и вышел учитель, в классе появилась незнакомая девушка. Что— то тихо сказав, упала к Роману на грудь и горько, горько разрыдалась.

Он мгновенно побледнел, а потом, уже в свою очередь, словно ища защиты, от чего— то чудовищного, взглянул на меня. Видела, как расширяются до предела зрачки. В глазах стоял непередаваемый и смертельный ужас. Такая тоска, что внутри перехватило дыхание. Чувствовала его мольбу, немой крик взывал о помощи, но что— то удерживало на месте. Душа рвалась к нему, а непослушное тело не могло сдвинуться с места. Такое происходило не только со мной, но и со всеми в классе, словно нас околдовали. Вдруг Ромочка превратился в совершенно незнакомого, строгого и решительного человека. Видимо, что— то приказал девушке, та сразу стихла, повернулась и вышла за дверь. Потом совершенно медленно, в окружившей зловещей тишине, подошёл к парте, собрал портфель и вдруг стремительно выбежал наружу. С самого утра, ещё до начала уроков, под окнами класса стоял, на зависть нашим мальчишкам, шикарный, белоснежный мотоцикл. Так вот, он сел на него и умчался, в полном смысле слова, как ветер.

Прижалась к бабушке, как всегда любила делать в таких случаях, уткнувшись в плечо. Не имея сил сдерживаться, и даже не стесняясь своего строгого дедушки, разрыдалась. Несколько минут в комнате слышался горький плач.

– Как быстро жизнь поменяла нас местами! Ведь мне на помощь бросился мгновенно, не задумываясь, а я растерялась. Получается, бросила, а теперь не знаю, что же произошло и что делать. Не одна я уверена, если бы не страшное известие, и последний урок по английскому языку, тоже ответил бы на пять. Мама, недавно в классе Володя Путалов нехорошо отзывался о евреях. После занятий подошёл и попросил прощения за глупые слова. А я не нашла в себе силы извиниться перед Романом, хотя обидела гораздо больнее. Ведь он знает про евреев больше всех нас, вместе взятых!

Встала, прошла в свою комнату, достала с полки комода конверт. Осторожно высыпала на свой ученический столик обрывки фотокарточки. Только накануне разорванную, но, к счастью, до сих пор не выброшенную. Напомнив чудесный вечер, выкатилось колечко. Засиявшей фразой «Всё пройдёт» врезалось в сознание, давая надежду на прощение. Складывала и осторожно приклеивала кусочки, пока с картонки не взглянуло, ставшее вновь родным, лицо любимого. И только после этого девичье сердце понемногу успокоилось. Вернулась к родным, которые так же молча, сидели, поражённые рассказом, и особенно ответной реакцией. Михаил Шаевич пользовался в доме непререкаемым авторитетом, и поэтому Мария сейчас обратилась именно к нему.

– Убеждена, надо обладать большим мужеством, так тепло и уважительно отзываться о нашем народе. Наверно, всё— таки сначала нужно было поговорить, объясниться. Может, мы неправильно поняли и вообще не должны были принимать на веру то письмо и нехорошие слова. Скорее именно для подобного случая передал на сохранение вот этот очень важный для него талисман.

Протянула кольцо. Дедушка, взглянув на надпись, резко поднялся, удивлённо качая головой.

– Перевести?

– Ненужно. Ромчик поучительно рассказал и о притче, связанной с фразами на иврите: «Это пройдёт», и другой на внутренней стороне. «И это тоже пройдёт».

– Хороший рассказ с мудрым нравоучением. Отец, Вы однажды познакомили с ним.

Рита Михайловна, некоторое время улыбалась вместе со всеми.

– Но один момент его ответа поверг меня в леденящий ужас.

Вспомнив детали, Мария побледнела.

– Внученька, постарайся передать более подробно. Мне кажется, услышу разгадку произошедшего события. – Мери Михайловна даже приподнялась, словно боясь пропустить что— то важное.

– Бабуля, я повторю слова почти дословно, так как запомнились, болью защемив сердце: «Злоречие способно убивать, не только того, кто стоит рядом, но находящегося на огромном расстоянии. Кроме того убивает троих: говорящего, внимающего и того, о ком говориться. Оклеветав неправдой, можно искалечить жизнь, разорвать судьбы одного или многих людей. Погубить разлукой любящие сердца».

– Внуча, – обычно так бабуля говорила со мной, только в важные моменты, – видимо он пытается найти или объяснить причину вашей ссоры. И тому подтверждение твоей мысли: «Словно в воду глядел».

– Сердце подсказывает, что— то сделала не так, не по совести, и к тому же очень, очень скверно. Не оставляет и не даёт покоя одна мысль. Назойливо крутится и крутится в голове. Он ведь до того вечера не видел родинку на моей груди, – сказав, покраснела, но тут же смело подняла взгляд.

Михаил Шаевич спокойно погладил усы. Посмотрел на свою любимицу совершенно не осуждающе, а, наоборот, понимающе. Женщины переглянулись, словно поняв, деточка становится взрослым человеком. Бабушка обняла Марию, ласково прижала к себе, а та продолжала начатую мысль.