Елена Хейфец - Агата

Когда Тереза влюбится, она перестанет так много думать о нарядах. А может, уже влюбилась? Я видела, как она целовалась на катке с Петькой, сыном купца Козлова. У Терезы все самое лучшее. На прошлый Новый год ей под елку положили красивое белье. А мне конфеты. Отчего же я никак не вырасту? Сейчас я засну и увижу что-нибудь волшебное… Как Терезка выходит замуж за этого кривоногого Петьку. Потом подходит ко мне и говорит: “Ну что, Агата, мне, пожалуй, это платье уже ни к чему, забирай его себе!” И я беру его, а оно такое легкое, воздушное, я буду в нем как королева. Я надеваю платье и кружусь, кружусь…»

Но лучшие сны всегда такие короткие…

Анна очень любила дочерей, поэтому ко дню рождения Терезы подготовила платье и для Агаты. Умная, мудрая мама. Утром обе девочки получили по новому платью и были счастливы. Анна была строга с ними, но очень терпелива. У Агаты был неспокойный характер, она все время искала приключений и втягивала в них сестру.

Обе девочки были прехорошенькие и ладили между собой.

Обычно перед сном Агата прибегала к сестре – босиком, чтобы ступать как можно тише, – в ночной сорочке забиралась к ней под одеяло, и они еще долго шептались, обсуждая то, что интересно девочкам в столь нежном возрасте.

В доме было тихо и уютно. Вкусно пахло вечерними пирогами, громко тикали ходики. Где-то далеко внизу Дуня гремела посудой. Кошка мяукала и царапалась в дверь. За окном Трифон елозил лопатой по тротуару, убирая снег и не переставая сердиться на зиму.

– Тереза! Ты что, выйдешь замуж за Петьку?

– Ну право, что за вздор ты говоришь, Агата? Других, что ли, парней нет? Я вообще замуж не собираюсь! Рано мне еще.

– А зачем же вы целуетесь?

Тереза смутилась и покраснела.

– Целоваться – не замуж выходить!

– Ты в него влюбилась, что ли?

– Не знаю… А вот он мне позавчера в любви признался!

– Ну и ну! Что же ты молчала целых два дня, ничего мне не рассказывала? Тоже мне, сестра! Я тебе всегда обо всем рассказываю. Ну а ты? Я теперь тебе тоже ни за что не открою свои секреты.

– Ладно, не дуйся. Ты еще маленькая, подрасти сначала.

– Пятнадцать лет – это, по-твоему, маленькая? Бывает, что в этом возрасте барышень уже замуж отдают… Ну так что там с Петькой-то?

– Да ничего! Говорит: «Ты мне, Тереза, нравишься! Так нравишься! Сильно-сильно!» Смешной такой. Пряников мне притащил целую гору и петухов на палочках.

– А я-то думала, откуда у нас в столовой столько пряников? И петухов. А это Петя-петушок петухов принес!

И девочки начинают хохотать, подтрунивая друг над другом. Когда тебе так мало лет, жизнь кажется веселой и бесконечной, все вокруг складывается замечательно, а впереди столько неизведанного и потрясающе интересного…

– А вот я читала…

И начинался пересказ какого-нибудь занимательного романа, которыми так увлекалась Агата.

Сестры до полуночи болтали обо всем на свете, словно давно не виделись и не было целого дня, проведенного вместе.

Утром Тереза собиралась в училище; Агата оставалась дома и помогала матери. Сестры посещали столичную школу танцев. Терезе там, правда, быстро надоело, но Агата прибегала оттуда домой довольная, с сияющими глазами, полная впечатлений.

– И зачем тебе эти танцы? Чтобы потом отплясывать на кухне между мужем – каким-нибудь скучным чиновником в пенсне, кальсонах и домашнем сюртуке – и детишками?

– Я не выйду замуж за скучного чиновника!

– Ну, тогда за пузатого купца – торговца рыбой!

И сестры вновь безудержно хохотали над своими фантазиями…

Тереза увлекалась точными науками, математика и физика были ее любимыми предметами. У Агаты все было наоборот – эти уроки казались ей скучными, неинтересными. Обе девушки любили рукоделье, хорошо вышивали и вязали. Зимой сестры Браун проводили свободное время на городском катке, где под звуки духового оркестра медленно и грациозно двигались нарядные люди. Там было так торжественно, красиво, празднично… Казалось, что впереди очень-очень длинная и интересная жизнь, наполненная восторгами, как мамина конфетница Петиными разноцветными сладко-глянцевыми петушками! У каждого дня был свой цвет и радостные события. До чего же славно взрослеть!

– Терезка, хочешь, я расскажу тебе свою мечту? – спросила Агата однажды вечером, сидя на кровати сестры и подтянув колени к подбородку.

– Конечно. Странно, что ты, болтушка, до сих пор мне ее не рассказала!

– Я, право, ничего не стану говорить, если ты будешь насмехаться!

– Ну вот, уже надулась!

– Обещаешь не рассказывать маменьке?

– А когда это я ей секреты рассказывала?

– Я выйду замуж и у меня будет много-много детей!

– Вот дуреха! И что у тебя в голове? И это все? Что же тут таинственного? – удивилась Тереза.

– У меня будет пять или даже десять детей! В столовой будет стоять такой длинный стол, и мы все будем за ним сидеть, все дети – маленькие и большие, а я буду наливать им суп из большой пузатой белой супницы. Душистый и горячий. И все они будут славненькие, такие душки! Просто чудо как хороши! Я очень хочу, чтобы так было.

– Ну, десять – это слишком много шума и забот, времени ни на что не останется. Эх, Агата, что творится у тебя в голове? Что это за мысли? Откуда они?

– Я прочла об этом в книге. И мне очень понравилось. Они так дружно все жили, такими были голубчиками…

– Одно дело – книга, а другое – жизнь!

– Нет, ты послушай! Представляешь, у нее десять детей, а она ушла от мужа…

– Куда ушла?

– Известно куда – к другому…

– Как же так-то? Отчего? Ты ведь говоришь, что все они были голубчиками!

– Постылый он был! Нелюбимый!

– Зачем же от постылого столько детей рожать?

– Но вначале-то все хорошо было. Это потом она поняла, что он постылый.

– Знаешь что, Агата? Замуж надо выходить по любви, тогда и убегать не придется! А детей достаточно и двое.

– Ты так думаешь? Ну, если двое, тогда две девочки, и чтобы одна была старше другой на два года. Не больше. Как мы с тобой. Правда, Тереза? Ведь нам так хорошо вдвоем! Никаких подруг не надо!

Девушки крепко обнялись и еще долго шептались, вслушиваясь в ночные звуки за морозным окном.

Двадцативосьмилетний граф Александр Николаевич Гурьев был строен, очень красив и богат. Благодаря сочетанию этих личных качеств с исключительно благоприятными жизненными обстоятельствами возникал образ процветающего и абсолютно счастливого человека.

Семья Гурьевых была одной из самых знатных и богатых в России. У них был огромный дом в Петербурге, но молодой граф жил там не много времени, обычно суровой зимой. Большую часть года он проводил в Венеции, и о его жизни там никому ничего не было известно. Еще Александр Николаевич очень любил подмосковную фамильную усадьбу в селе Богородское, исключительно удобную и красивую.