Дементий Толли - Оплодотворитель

Всё чаще Вика стала задумываться о смыслах жизни, о чувстве долга и свободе личности, о воли Бога и воли человека, коей его и наделил Создатель. Размышляя сама с собой, она пыталась найти ответы на сложнейшие религиозно-этические вопросы, оставшиеся, в сущности, безответными в многовековых диспутах маститых философов, теологов, моралистов. Однажды мысленные зигзаги привычного к анализу ума молодого учёного-генетика привели к рассуждению о соотношениях разума, совести и инстинктов:

«…Пожалуй, надо признать инстинкт продолжения рода, если и не превосходящим, то, по крайней мере, равносильным инстинкту самосохранения. Ведь даже в животном мире предостаточно примеров жертвенного поведения родителей ради спасения своего потомства, не говоря уже о людях. Редко какая мать будет спасаться сама, если её ребёнку угрожает опасность, да и среди отцов всегда было немало способных к самопожертвованию ради детей. Обратных примеров тоже, разумеется можно найти не мало! Что же из этого следует? А следует то, что влечение к противоположенному полу, или могучий зов инстинкта, по замыслу Творца, есть Его напоминание-призыв к исполнению природного долга –бесконечному продлению жизни, как главного Божественного творения. И как поступить мне, конкретному человеку в конкретных обстоятельствах, исходя из всех этих предопределений? Люблю ли я сейчас Эдуарда? Если быть предельно честной перед собой, то не знаю. Раньше до того, как произошла трагедия и после неё, пока была ещё надежда на исцеление несомненно любила. Но что это значит «любила» не в романтическом смысле, а с научной точки зрения? Да, вопрос – конечно любопытный, но при научном, и, следовательно, неизбежно циничном подходе – отнюдь не сложный. Любить мужчину это означает отдавать ему сексуальное предпочтение в реализации инстинкта продолжения рода. Иными словами, у созревшей для материнства женщины на подсознательном уровне происходит селективный выбор того мужчины, гены которого обеспечат рождение здоровых, способных к выживанию детей. При благополучном завершении этой селекции женщина обретает состояние влюблённости.

Какой же вывод можно и нужно сделать из вот такой формулы любви?» – задала себе завершающий беспощадно-неизбежный вопрос Вика, но с ответом на него медлила. Сейчас состояние Виктории было таким, будто предстояло выслушать вердикт присяжных заседателей в суде, рассматривающем её уголовное дело. Сердце билось учащённо, кровь прилила к лицу, покрыв его нездоровом румянцем. Наконец, взяв себя в руки, она решилась на ответ: «Что ж, если исходить из того, что мои мысли выстроились в логическую последовательность и не противоречат основам науки, то необходимо признать: любви к Эдуарду больше нет. Её не может быть по единственной, но исчерпывающей причине – он не сможет стать отцом моего ребёнка. Любовь замещена другими чувствами: жалостью, угрызениями совести, дружеским расположением, наконец уважением, удерживающими в своей совокупности от разрыва уз супружества, но достаточными для сохранения лишь человеческой близости.»

Произнеся мысленно слова неутешительного смертельно бьющего прямо в сердце вывода из сформулированного учёным-генетиком научного определения сущности любви между мужчиной и женщиной, Виктория Гессер парадоксальным образом почувствовала душевное облегчение. По крайней мере ей так показалось, хотя на самом деле, возможно, за облегчение она приняла вдруг образовавшуюся в душе пустоту.

***

Эдуард Николаевич, несмотря на полную социальную реабилитацию своего статуса в науке в целом и, в частности, в «НИИГиГ», уже не мог ощущать себя счастливым человеком. Как ни странно, он очень сожалел, что связал свою судьбу с молодой цветущей женщиной до этой страшной аварии. Теперь факт супружества приносил ему смешанные чувства, словно в мозаике, не лишенной в своём цветовом сумбуре с преобладанием синего и фиолетового, перемежаемого красным и чёрным, какой-то мрачной гармонии. Эта мозаика отражала многогранность отношений к жене и к себе самому: здесь была его благодарность Вике за её долгую веру в чудесное выздоровление, и за упорство, с каким она претворяла в жизнь все свои задуманные планы лечения, один за другим, не отчаиваясь при очередной неудаче и, внушая ему необходимость не терять надежды в то время, когда он ей говорил о бесполезности, напрасности всех усилий и о том, что надо смириться с участью инвалида; здесь же были неотступно давящее осознание своей половой несостоятельности и произрастающие из этого печального обстоятельства ревность, подозрения в неверности жены, а занимающими значительную часть чувственной мозаики тонами синего давали о себе знать тоска и обида за случившуюся с ним непоправимую беду.

В последнее время Эдуард Николаевич стал обращать внимание на некую, едва заметную перемену в облике Виктории – во взгляде появилось какое-то иное незнакомое выражение. Пытаясь найти объяснение этому, он, неожиданно для себя, в коротком ряду причин наиболее вероятной вынужден был признать ту, что была сокрыта в его душе. «Да, конечно же! Мне лишь кажется, что взгляд Вики стал другим – рассуждал доктор наук – на самом деле причина во мне самом, в осознании моей неполноценности, как мужчины. А это, безусловно, формирует негативный эмоциональный фон и почву для аберрации зрения. Отсюда ошибочное восприятие реальности.»

***

Ольга Винокурова – самая молодая сотрудница лаборатории и студентка-вечерница, которую, впрочем, за её миловидность и добросердечие все звали не иначе как Олечка, завидев на своём рабочем месте свою немного задержавшуюся с утра начальницу, поспешила к ней с докладом.

– Доброе утро, Виктория Леонидовна!

– Здравствуйте Олечка. Вижу вы готовы сообщить что-то хорошее.

– Да, Виктория Леонидовна, мы с Андреем уже подготовили списки кандидатур в точном соответствии с вашим планом исследований по шести возрастным группам на основании данных о перенесённых и имеющихся хронических заболеваниях, полученных по официальным запросам института в поликлиниках города.

– Да вы Олечка с Андреем просто молодцы! Я думала, что на это уйдёт гораздо больше времени. Спасибо большое! Но не могу всё же не спросить удалось ли кого-то найти для седьмой условно здоровой группы.

– Увы, Виктория Леонидовна, здесь нам похвастаться особенно нечем. Здесь, сравнивая списки зарегистрированных новорождённых за соответствующий период из отделов ЗАГС с данными медицинских карт, мы сочли подходящими для условно здоровой группы только трёх человек. Вот пожалуйста списки по всем семи группам.

– Хорошо, Олечка. Я посмотрю. Теперь вот что: с этими тремя я встречусь лично, а вас с Олегом я попрошу связаться со всеми остальными и от имени Эдуарда Николаевича предложить им принять участие в исследованиях на утверждённых руководством института условиях. Вы о них, если я не ошибаюсь, были осведомлены.