Елена Шейнкнехт - Подземка

Кривое Колесо вздрогнул, он посмотрел на доктора и произнес:

– Это ты о чем сейчас говоришь, Джек?

– А о том, что, оказывается, лучше жить так, словно ты мертвый, когда спит твоя совесть, когда нет воспоминаний, нет прошлого и настоящего, – ничего нет. Да, Сой?

Джек поднял глаза и пристально посмотрел на Соя. Большая голова Соя была прижата к туловищу, словно черепаха спрятала голову в панцирь и ждет надвигающегося удара. Кривое Колесо охватило отчаяние, в глазах стояли слезы глубокого раскаяния. Он поднялся с кровати и упал на колени перед доктором, словно перед священником на причастии.

– Я не хотел! Я очень сожалею, что сделал это. Прости меня Господь! – причитал Кривое Колесо.

Слезы душили его и не давали ему высказаться, он то и дело всхлипывал, припадая всем телом к холодному земляному полу. Через мгновение поднимался и опять начинал причитать, жалеть себя и просить прощения у Бога за свое кровавое преступление. Джек почувствовал, что бесформенная масса приятеля, развалившаяся на полу, разразившаяся жалобным воплем, не вызывает жалость, а, наоборот, толкает на равнодушие. Он с безразличием смотрел на него и ждал, когда утихнут всхлипы и вытекут все слезы.

Доктор Юз был великолепным специалистом не только в хирургии, он также увлекался и нетрадиционной медициной. Еще на курсе терапии в университете он с отличием сдал нейроэндокринологию* (*Наука о химических процессах в мозгу), хорошо знал, что когда в человеческом организме идет выброс окситоцина, то в этот момент лучше всего дать возможность пациенту выговориться, выплакаться, а только потом лезть к нему со своими нелепыми советами.

– Ну, Сой, успокойся! Послушай меня, это хорошо, что ты всё вспомнил, – Джек помог приятелю подняться с пола и посадил его на кровать.

– Ты о чем сейчас толкуешь Джек? Что значит хорошо?! Ты понимаешь, что я не могу теперь спать, я закрываю глаза – и вижу глаза своей племянницы. Она как будто наклонилась надо мной, смотрит и так весело улыбается своей детской счастливой улыбкой. Ей было всего восемь лет, когда я ее убил. Я помню по минутам этот день.

– Расскажи, Сой, и тебе станет легче.

– Хорошо, Джек, ты готов меня слушать? Рассказ будет долгим.

– Я очень внимательно слушаю тебя, приятель.

– Много лет тому назад мой старший брат Рауль унаследовал от отца вторую долю нашего общего наследства. Брат был вдовцом. Его жена умерла в день родов. Малышка Руслина была очень похожа на нашу мать. Брат взял на себя всю заботу о воспитании девочки. Он не хотел продавать дом, лошадей и уезжать из этих мест. Рауль мечтал поднять ферму и начать выращивать племенных лошадей. Я тогда был молод и влюблен, работал на золотых приисках, и мне очень нужны были деньги. И вот однажды я получил письмо от своего брата. В нем было написано, что он просит меня приехать и помочь ему в ведении хозяйства и воспитании дочери, так как у него в последнее время стали нелады со здоровьем, врачи запретили переносить большие нагрузки, которые могли еще больше навредить и без того больному сердцу. За несколько лет ферма расширилась и стала приносить прибыль, брат не справлялся и хотел привлечь меня к семейному бизнесу. Я ненавидел эту работу, я с детства мечтал уехать, и только лишь с кончиной отца осуществил свою мечту, стал свободным и много путешествовал. Прошел год, и вместо того, чтобы осуществить свою мечту, выношенную в годы отцовского авторитаризма, наслаждаться свободой и новыми путешествиями, я вынужден был вернуться в родные края. Всё, что я заработал на приисках, я проиграл в казино, и у меня образовался огромный долг. Кредиторы угрожали и требовали свои деньги. Мне ничего не оставалась, как просить у брата, чтобы он выслал мне мою долю наследства. У Рауля не было такой суммы, и он запретил мне продавать долю от ранчо. Вот тогда мне пришел в голову план убить свою племянницу, прикрыв преступление несчастным случаем. Я знал, что брат не переживет кончину своей единственной дочери, и таким образом я один махом унаследую всё состояние, убив двух зайцев всего одним выстрелом.

Сой вздохнул и замолчал, он не мог больше выговорить ни слова, на глаза опять навернулись слезы отчаяния.

– Сой, не надо больше, не мучь себя понапрасну! – убежденно воскликнул доктор, словно священнослужитель в католической мантии.

– Нет, Юз, теперь тебе придется меня выслушать до конца. Ведь ты этого хотел, доктор Юз!

Кривое Колесо не в силах был переносить воспоминания и затрясся от злости. То ли он злился на себя, что натворил в молодости, то ли на доктора, который заставил его снова проходить через эти душевные муки.

Доктор Юз смерил его взглядом, исполненным сострадания, и произнес:

– Сейчас ты раскаиваешься. Покаяние очищает душу!

Юз был уверен, что все его действия, направленные на выяснение правды, оправданны и гуманны. Какой смысл нахождения в тюрьме преступнику, если он не знает, за что он сидит? Подземка – это своего рода каторга с пожизненным отбыванием срока, и разница лишь в том, что заключенным не выносился в судебном порядке обвинительный приговор. Правда, Джек никак не мог для себя понять: если подземный мир существует для преступников, зачем нужно превращать их в безвольные существа, ведь колония строгого режима изначальна была предназначена для того, чтобы люди за отведенный период времени осознали свои деяния, раскаялись и были прощены обществом?

Сой поднялся с кровати и стал ходить из угла в угол. Джек молча наблюдал за ним. Потом Кривое Колесо остановился и стал рассматривать рисунок на стене.

– Друг, посмотри, кто-то здесь стену испачкал глиной.

– Сой, здесь все стены измазаны глиной, ты же находишься под землей!

– Я позвал свою племянницу на прогулку. – Кривое Колесо продолжил свой рассказ. – Мой брат не мог ей уделять много времени, заботы о хозяйстве не позволяли ему баловать вниманием дочь, и поэтому наши вылазки за территорию ранчо привносили разнообразие в обыденные дни в провинциальном маленьком городке. Руслина росла озорной и подвижной девочкой и с радостью принимала предложение покататься верхом и полюбоваться природой. Я заранее всё продумал, этот обрыв я знал с детства. Красивое и очень коварное место. С самой верхней точки открывалась прекрасная картина, были видны облака, они сливались с кромкой синего моря, острые каменные глыбы торчали из воды, словно на берег выходили могучие богатыри. Я хотел ей показать перед смертью это место. Я не испытывал к ней никаких чувств, я не знал эту девочку и не успел привязаться к ней. Мой брат любил ее всем сердцем. Я не чувствовал родства, а только лишь притворялся заботливым и любящим дядей. Но иное препятствие, столь же неодолимое, как и непредвиденное обстоятельство, заставило нас отложить день прогулки. У моего брата случился сердечный удар. Он оправился за неделю. Все эти семь дней я разыгрывал любящего и заботливого младшего брата. Мне нужно были алиби, и я не торопился. Я терпеливо ждал. Настал тот злополучный день, он был ясным после весеннего проливного дождя. Земля еще не успела высохнуть и от испарения, воздух был влажным. В тот день было очень душно. Мне хотелось прогуляться к океану. Мы оседлали двух лошадей. Руслина в свои восемь лет великолепно держалась в седле, она была хорошей наездницей, брат ею очень гордился. Она была живой и очень подвижной девочкой. И она любила жизнь, радовалась всему увиденному, ее приподнятое настроение еще больше угнетало меня. Я не мог больше ждать, кредиторы требовали свои деньги. Мы приехали на место. Руслина слезла с лошади, сначала она стала собирать полевые цветы, я наблюдал за ней, и у меня даже не щемило сердце. Девочка близко подошла к обрыву, чтобы посмотреть вниз, а я не предостерег ее об опасности. Камень, на котором стояла моя племянница, пошатнулся и стал обваливаться и сползать в пропасть. Она качнулась, и ее тело наклонилось вперед, она балансировала руками, как канатоходец на канате. Инстинкт самосохранения есть у всех, даже у маленькой девочки. Я стоял в шаге от нее и смотрел, как она, пытаясь за что-нибудь зацепиться, хватала воздух своими маленькими ручками. И в этот момент ей помог сам Господь. Господь не хотел, чтобы девочка умерла от несчастного случая, он дал мне еще несколько минут одуматься, он спасал в тот момент не только племянницу, он прежде всего спасал мою заблудившую душу. Я помню тот злополучный момент по секундам.