Елена Шейнкнехт - Подземка

Сою пришлось сделать усилие над собой и перевести дух, когда он приблизился к финальной и страшной концовке своего рассказа. Он собирался продолжить рассказ, но Джек остановил его.

– Не трать свои силы, самое главное – что с этого момента ты борешься не за то, чтобы понравиться мне, а искренне осознаешь свою прямую причастность в их смерти, – сказал Джек и протянул свою руку для дружеского рукопожатия.

– Да замолчи ты, Христа ради, я еще не всё рассказал! – взмолился Сой и пристально посмотрел на Юза.

Его глаза блестели безрассудным огнем. Джек понимал: еще немного – и Сой потеряет рассудок.

– Не замолчу! – сказал Джек. – Если ты не хочешь прислушаться к моим советам, то завтра, возможно, будет уже поздно. У тебя начинается нервная лихорадка.

Кривое Колесо вышел из себя. Он медленно поднялся с кровати и подошел к навесной полке, где стояли кружки. Облокотился на край, словно собрался отжаться, и с холодной яростью начал снимать с полки один за другим предметы домашней утвари и бросать их на пол. Джек испугался – до сих пор он не имел ясного представления о том, какая страшная сила, пытающаяся выйти наружу, таится в борющемся с самим собой человеке. Но было уже слишком поздно искать словесных путей к усмирению спящего демона. Юз боялся, что прибегут стражники, и тогда уже несдобровать и не спастись от их гнева ни ему, ни тем более его приятелю. Джек в один прыжок оказался рядом с Соем и повалил его на пол. Он крепко зажал его туловище между своих ног и сел ему на спину, как бравый тореадор, усмиряя разгневанного быка на арене под громкие аплодисменты разъяренной публики.

– Тихо, тихо! Я тебя прошу, сохраняй спокойствие, а то сейчас прибегут стражники, и вот тогда и произойдет финальная концовка.

– Хорошо, слезь с меня, Джек! – хриплым голосом проговорил Сой.

– Ты в порядке?

– Да, я в полном порядке.

Джек похлопал рукой по спине Соя, слез с него и протянул ему руку. Кривое Колесо поднялся с серьезным сосредоточенным видом и с такой же тщательностью отряхнул с себя грязь. Затем руками сгреб в кучу осколки глиняных кружек и тарелок, не замечая заноз и порезов. Когда узник закончил наводить порядок, он не спеша сел на кровать. Джек не сводил с него глаз.

– Ладно, прости, я больше так не буду! – извиняющимся тоном сказал Кривое Колесо. – Но я хочу тебе рассказать свою историю и как я попал сюда.

– Хорошо, дружище, только держи себя в руках.

Джек ощутил пальцами горячую дрожь в коленях и подумал, что никогда ему еще не приходилось чувствовать, как по телу пробивался мелкий озноб от внутреннего мышечного напряжения. Он всматривался в лицо Соя и с трудом осознавал, что мужчина, который живет с ним в одной комнате, – душегуб. Юз неподвижно сидел на кровати, внимательно изучал этого кривоногого гиганта с квадратными плечами, и думал, какая же силища таится в нем, а в молодости ее было втрое больше.

Сам же Кривое Колесо казался на первый взгляд спокойным и расслабленным. Ему не сиделось на месте, он поднялся с кровати и стал мерить шагами комнату.

– А ты знаешь, Джек, что наша камера, которую мы делим с тобой, имеет длину всего в восемь шагов, столько лет было Руслине. Всего восемь. Я ненавижу эту цифру! – закричал Сой.

В его теле текла горячая кровь, которая стала еще горячее и закипала с запоздалым раскаянием. Щеки горели ярким пламенем. Агония, вызванная внезапным самобичеванием, только еще больше окрыляла его. И безудержная смелость выговориться заставляла повествовать свою жизнь без прикрас. Ему хватило сил скрыть дрожь в голосе, он только присел на край кровати напротив доктора и уверенной ровной интонацией продолжил свой рассказ.

– Ожидание того, что Руслина упадет и свалится сама в обрыв, было велико, произошло чудо, и камень, на котором она стояла, перестал качаться, воткнулся в землю и стал неподвижен. Она успела на мгновение обрадоваться и воскликнула: «Дядя, мне ничуточки не было страшно!», и тогда мне ничего не оставалось, как… – Сой закашлялся. – Я подошёл к ней ближе, протянул руку – не для того, чтобы помочь ей. Она смотрела на меня с надеждой, в ожидании помощи, но я толкнул ее.

Джек не подумал утешать приятеля, а погрузился в свои мысли. В это время Кривое Колесо охватило волнение, он перевел дыхание и посмотрел на доктора. Юз сильно сжал губы, чтобы не выругаться гневным потоком вырывающихся наружу ругательных слов, и только его раздувающиеся ноздри выдавали внутреннюю злость. Он мечтал, о том, чтобы закрыть свои уши и больше не слушать этот бред. «Какой ужас! Я спасаю людей в операционной, а вот кто-то так просто может убить беззащитного ребёнка. Джек справился с надвигающимися эмоциями и сохранил томный вид и папскую выдержку.

Кривое Колесо наслаждался своим монологом. Выход на сцену в присутствии одного зрителя в лице доктора привнес в спектакль роковое предначертание и невозможность сопереживать герою. Преступник раскаялся в своем порыве, но раскаяние тут же обострило затупившееся тщеславие и превратило его в собственное превосходство. Впереди еще оставалось заключительное действие, картина печальная и последняя.

– Я посмотрел вниз, размозженное тело девочки лежало на камне, который в один миг стал багрового цвета. Я не ожидал такой жестокой выходки со стороны своей пропащей судьбы. Я спустился вниз убедиться в том, что Руслина мертва, но девочка еще подавала признаки жизни. Ее худенькое тельце пульсировало в предсмертной агонии. Я перевернул ее. Рядом лежал острый камень. Я взял его обеими руки – он был очень тяжелый, – занес высоко над головой и стукнул им со всей мочи. В тишине раздался зычный хруст, как будто рядом кто-то переломил сухую ветку о колено, он был такой силы, что заглушил на мгновение шум морского прибоя. Я не смотрел на нее…

Наступила пауза, Кривое Колесо замолчал и вытер рукой с лица слезы. Долгие минуты проходили в молчании, доктор Юз довольствовался тишиной. Через некоторое время Сой продолжил свой рассказ:

– Потрясённый случившимся, я не потерял хладнокровия и на удивление себе действовал решительно и безошибочно. Окровавленное тело я вернул в исходное положение, спустился еще на несколько шагов ближе к воде и смыл кровь с лица и рук. Камень я выбросил в океан, и только лишь потом позвал на помощь людей. Я не буду рассказывать про весь процесс полицейского дознания, скажу только то, что мой брат умер мгновенно от разрыва сердца, как только сообщили ему о смерти дочери. Итак, по мере того, как шло следствие – а оно всё больше превращалось в фарс, – я вживался в образ убитого горем родственника, сокрушаясь своим одиночеством в пустом огромном доме, который мне давно уже не принадлежал. Не успел насладиться наследством. Полицейские ограничились лишь тем, что каждый день задавали мне всё новые вопросы, перед ними маячила радость списать трагедию на несчастный случай в цепочке роковых случайностей и неизбежности судьбы. Пока тянулось следствие, я успел выправить свои финансовые дела и раздал долги. Прошло девять месяцев с того момента, страховая компания выплатила мне страховку. Я продал ферму и стал богат. За день до моего отъезда – а я навсегда намеривался покинуть родные места – под утро мне приснился странный и страшный сон. Об этом я расскажу подробнее.