Елена Шейнкнехт - Подземка

– На, вот попей.

– Ой, плохо мне, Сайра. Хандра на меня какая-то напала, всё тело болит, ни камни, ни шары не помогают. Вспомнил я давеча луг зеленый да лай собак! – сказал стражник.

Он взял кружку из рук Сайры, сделал жадный глоток, и по всему его телу мгновенно растеклась приятная теплая жидкость.

– Да ты, голубчик, болен, что ли? У тебя на лбу выступили капли пота, да ты горишь, милок!

Старуха подошла ближе к стражнику, взяла его за запястье руки и посчитала пульс. Ее что-то насторожило, она сделала над собою усилие и, помотав головой, многозначительно проговорила:

– Да! – затем добавила: – Сердце учащённо бьется, вот-вот выскочит из груди. Бредишь ты. Откуда ты помнишь про зеленый луг и где ты слышал, как лают собаки?

– Старая, ты что, думаешь, если я солдат, то тогда у меня нет души и стерты из памяти все воспоминания о земной жизни? Иногда я закрываю глаза и вижу: в поле колосится рожь, а на небе плывут облака причудливых форм. А иногда я даже просыпаюсь и плачу. Я хочу еще что-нибудь вспомнить, но не могу, начинает сильно болеть голова, – сказал стражник и, обхватив голову руками, завопил.

– Вот, опять она начинает раскалываться от боли!

Он стукнул себя по шлему, в комнате раздался эхом звонкий чистый звон.

– Ты зачем, старая, этот разговор затеяла? Плохо мне.

– Да ты проходи, не стесняйся, – старуха взяла стражника за рукав его куртки и потянула за собой.

Они вместе прошли в комнату, где стояли в ряд больничные лежанки.

– Присядь, солдатик, вот сюда. – Сайра показала рукой на маленький, сколоченный из досок, стульчик и пододвинула его поближе к стражнику. – А то я не дотянусь до тебя, уж больно ты высок.

Стражник присел на стул и посмотрел на старуху. Сайра увидела его глаза, полные печали. В них было всё: детство, радость, разлука и много горя. Она заглянула в бездонную синеву и увидела всю историю его жизни, как будто бы просматривала немой старый фильм.

– А теперь, милок, сними свой шлем и закрой глаза, – ласковым голосом проговорила она.

Стражник попытался возразить старухе, но Сайра знала наперед все его страхи. Она положила ему на плечи свои шершавые руки и тихо проговорила несколько слов, повторяя одну и ту же комбинацию, вибрируя звуками на понятном ей языке.

Мужчина подчинился, снял шлем и положил его на колени. Через минуту его голова и руки повисли, дыхание стало ровным. Стражник заснул.

Сайра несколько раз поводила руками над его головой. Круговые движения напоминали размеренный шаг секундной стрелки на часах, только сейчас они двигались в обратном направлении, сначала тихо, затем ускоряя ход, отматывая время на много лет назад. Старуха приложила свои ладони к голове стражника, прикрывая ушные раковины, затем приподняла слегка ладони, и лишь спустя несколько минут – тогда, когда она была полностью уверена в том, что он находится в глубоком сне – стала шептать ему что-то на ухо, воспользовавшись его вынужденным беспамятством. Спокойно взяла его за руку, оттянула рукав и еще раз взглянула на его запястье. На запястье четко прорисовалось родимое пятно в виде железного крюка, с помощью которого управляют слонами.

– Анкуша! – взволнованно вскрикнула Сайра.

Она быстрым движением дотянулась до правой руки стражника и оттянула на себя рукав его куртки.

– Матсья! – еще взволнованнее проговорила Сайра.

Она пальцем провела по четкому контуру, на всю ширину запястья правой руки была видна вторая отметина, в виде большой рыбы с открытым ртом.

Когда Сайра закончила свое исследование и врачевание, она смочила руки водой и провела по его лицу.

– Голубчик, просыпайся! – сказала ровным голосом старуха.

Стражник приоткрыл глаза и затуманенным взглядом посмотрел на нее.

– А я гляжу, ты захворал, вздремнул у меня на стуле немного, на вот, попей водицы. Вода чистая, родниковая, из подземных вод.

Старуха протянула кружку с водой и посмотрела на стражника. Она видела его красивое лицо, на щеках заиграл румянец, а в больших синих глазах заискрился свет, отблеск от горящего факела.

– Что со мной? Я чувствую себя так, как будто у меня был отдых в кислородной комнате!

– Это, милок, на тебя так подействовала моя веселящая настойка. Видишь, и жар у тебя прошёл. Ты заходи ко мне чаще. Забудешь всю свою печаль, да и служба тебе будет в радость.

– Да и вправду на душе стало как-то хорошо, а то совсем у меня не было душевных сил. А сейчас – ух ты! Я сейчас такое могу! А хочешь, старая, я подниму тебя высоко, и ты посмотришь на свою конуру свысока? А то видишь только червей, по земле ползающих.

– А как же служба, милок? Как же устав? Я кто? Ты, голубчик, – представитель власти. А теперь иди, мне еще надо работать, травки да порошки протирать, вас, солдат, да всяких горемык лечить. Старая я уже стала, сил почти нет, сейчас беднягу хилую отваром напою, да и сама отдыхать буду. А ты заходи. Знай, где у тебя худо – на всю хворь твою лекарство имею.

– Вот идиот, шлем свой зачем-то снял, хорошо, что ты, старая, не из наших, а то эти броненосцы всё строчат в свои книжки, что-то записывают, да потом наверх отправляют. Знаешь, старая, что мне за это было бы? В подземке не только каторжникам достается, но и нам, если мы не соблюдаем устав… Эх, зачем тебе это знать, – сказал стражник и, закатив глаза, покачал головой, удивляясь своему опрометчивому поступку.

– От своих же, от броненосцев-то? Да, они же все ко мне за веселящим шастают! Не бойся, вы для меня все одинаковые. Я даже имена ваши никогда не спрашиваю. А шлемы вы все у меня снимаете, чтобы настойка лучше к голове дошла.

– Ну и хорошо, старая. Имя у меня когда-то было, а сейчас я его не помню, но все броненосцы зовут меня просто «Кит».

– А почему Кит-то?

– Говорят, большой, сильный, а злости нет. Не могу людей палкой бить, я их так только пугаю, чтобы думали, что я злой. А еще у меня на правой руке есть родимое пятно в виде плавающего кита или дельфина. Не веришь? Хочешь, покажу?

– Да зачем мне всякие картинки разглядывать, – старуха сделала вид, что ее не интересуют такого рода людские подробности.

– Ты же знаешь, старая, если я не буду как все, то нет мне жизни в этом городе. А у меня мечта есть!

– И какая же она, твоя мечта?

Стражник только хотел сказать, но тут девушка очнулась и стала звать старуху.

– Сайра! Сайра, пить!

– Ну, всё, голубчик, приходи завтра. Тебе уже больше нельзя здесь находиться, да и для твоих броненосцев будет подозрительно, что ты куда-то так надолго запропастился.

– Да и то верно. До скорого, Сайра.

Стражник прошел к выходу и обернулся, он посмотрел на девушку, потом перевел свой взгляд на старушку, и в этот момент в его сознании появилась другая, четкая картина из прошлого. События сегодняшнего дня, произошедшие с ним в лачуге Сайры, помогли ему приоткрыть завесу утраченных воспоминаний. Менялись образы, теперь он видел на кровати лежащую молодую женщину, а над ней – склонившуюся рыдающую старуху с дрожащими руками, прижимающую к груди маленький сверток. И вмиг он ощутил себя маленьким счастливым мальчиком: еще жива его мать, а через мгновение ворвется в комнату крик, и будут слышны людские равнодушные перешептывания – «Какой маленький, а уже сирота! И этой родившейся крошке никогда в жизни не придется обнять свою мать!»