Ольга Раковецкая - Аллиумы

Я бросила взгляд вдаль и увидела перед железным забором церкви высокого молодого брюнета, стоящего ко мне спиной, пытающегося что-то сфотографировать на телефон. Я прищурилась: за забором верующие готовились отправиться в крестный ход. Я вспомнила: сегодня был особый день в жизни христиан. Что там искал молодой человек – непонятно. Ракурс был выбран странный, ничего особенного там не происходило, люди стояли, обсуждали что-то в самой простой одежде, да и молодой человек не казался приверженцем какой бы то ни было религии. Я отмахнулась от линии своих бессмысленных рассуждений и вернулась к друзьям за стол. Все обсуждали колокола, в которые ударяли сегодня очень странно. Я прислушалась: правда, как будто человек наверху был не в том состоянии, и звон доносился ужасный.

– Ведь они умеют красиво это делать, я знаю, – громко произнёс парень в капюшоне.

– Да, я тоже как-то слышала, мне понравилось, может, день сегодня не тот. Все устали, и ОН там устал.

– Может быть.

Я припоминала звон колоколов этой церкви, он всегда был прекрасен, мне нравилось проходить мимо, когда от неё по улицам разливалась приятная музыка, но не сейчас. Тем временем с каждым новым перезвоном к нам приближался тот самый брюнет и теперь он приобретал реальные черты, его можно было разглядеть и с лёгкостью запомнить до следующей встречи. Он был красив.

– О, Паша, привет! – один из моих друзей не вставая протянул молодому человеку руку. Тот радостно пожал её и приставил стул к нашему месту. Он плюхнулся и ещё раз обернулся посмотреть на церковь.

– Это Паша и он красив, – ввернула своё моя любимая блондинка Надя, замечательной души человек.

– А тебе всегда нужно это отмечать? – человек в капюшоне казался немного раздражённым, но я, признаться, никогда до конца не могла разобрать его душевное состояние, всегда попадала не в точку. – Как будто это и так незаметно, – он закатил глаза.

– Ну вдруг! – Надя пожала плечами, словно она была здесь ни при чём.

Паша приятно улыбнулся и только оставил после:

– Даа… Знаете, сегодня, когда покупал сигареты, обратил внимание на страну-изготовителя, – он повертел в руках пачку, посмотрел на оборотную её часть. – Они сделаны в Казахстане. В Казахстане!

На этой реплике я вышла из своего медитативного состояния и ещё лучше присмотрелась к молодому человеку, сидящему напротив. Эту реплику я уже слышала однажды.

Мне нравился его серый джемпер, дорогой, по всей видимости, так как, даже не трогая его, можно было глазами понять: он очень мягкий. Рукава закатаны, кожа почти до пальцев покрыта самыми разными чёрными узорами, мне нравится его браслет из серебра, нравится обувь, я чувствую всем нутром его безалаберность, которая является составляющей очевидной харизмы. Это выходило из его манеры говорить и курить, и молчать, и задумываться, и смотреть на прохожих.

Только что мимо нас почти пробежала длинноногая девушка, не скрою, любопытно одетая. Паша провожал её взглядом, пока та совсем не исчезла, и тут же резко посмотрел на меня, и как бы предугадывая шальную мысль, жёстко сказал:

– Я не на зад её смотрел, мне всё равно. Я рассматривал её одежду.

– Хорошо, – я улыбнулась. – У меня никаких претензий нет. Даже если, то что? – я подняла вверх ладошки, будто говорила этим жестом: мне абсолютно всё равно, ты меня неправильно понял – да и зачем понял, какая разница, что я там себе думаю, ты видишь меня в первый раз в жизни и может, последний.

– Паша восемь лет жил в штатах, – добавила Надя.

– Как интересно! Правда?

– Да, он красив и он жил в штатах.

Паша сделал вид, будто не расслышал сказанного, он продолжил свою мысль:

– Кстати, в Петербурге много модно одетых людей, это правда. Когда сидишь вот так на террасе, очень любопытно рассматривать других, – на этих словах он потушил сигарету. – Довольно необычные сочетания, много японской эклектики.

– А нравятся Паше модели.

– Почему? Совсем необязательно. Мне нравятся самые разные. Главное, не малолетки. Эту историю я прошёл.

Он сделал заказ – сегодня бургер.

– Где ты живёшь сейчас?

Павел задумался.

– Где придётся. Я зависим от работы. Считай, живу понемногу в четырёх городах.

Он говорил просто, и о сложных вещах – намеренно просто. Так я узнала, что когда-то в Америке он наткнулся на индейские прерии, в период, когда проходил терапию на особых веществах. Сказано это было, как будто со мной делились чем-то совершенно неинтересным и обыденным. Но я-то давала себе отчёт, что это всё совсем не обыденно.

– А недавно я попал на концерт фортепианной музыки в БЗФ, был вип-приглашённым. Тебе известно имя Василия С*******?

– Шутишь? Конечно! Я мечтаю попасть на его концерт, но билеты обычно покупают за год, и они очень дорогие для простого студента.

– А я попал, хоть и не связан никак с миром классики. И это было прекрасно. Я не запомнил всех фамилий, точно знаю, что слушал Рахманинова, а остальных… – он задумался. – Увы, не помню, но впервые я получал удовольствие от того, какие звуки выходили из-под рук мэтра. Мне очень понравилось. Думаю, в следующем концертном сезоне посещу что-нибудь из «Кольца Нибелунга» в Метрополитен. Просто всё никак не могу настроить себя на пять часов оперы, но в конце концов приду к этому, точно!

Паша напоминал мне одного человека, до жути. Нет, тот не был красив, но тоже обладал определённой харизмой и говорил о самых нелепых авантюрах своей жизни слишком просто, что поначалу меня радовало, а потом стало угнетать. Однако лёгкая ностальгия завоевала меня на некоторое время.

Мы сидели ещё немного на террасе, пока окончательно не замёрзли и не приняли решение пойти внутрь. Мы стали собираться, как вдруг к нам подошёл очередной молодой маргинал, таких в Петербурге, как муравьёв. Он знал, к кому шёл: к Павлу.

– Извините, – начал он. – Не могли бы выручить меня?

Мой новый знакомый обернулся.

– Чем?

Я подумала, очередной попрошайка, который хочет покурить или выпить.

– У вас нет презерватива?

Павел широко улыбнулся. Мы все переглянулись от неожиданности вопроса.

– У меня его с собой нет.

– Но мне он очень нужен.

– Да? – глаза Павла расширились.

– Абсолютно точно.

Недолгое молчание.

– Знаешь, как мы с тобой поступим? Я куплю тебе их целую пачку, и ты будешь вспоминать меня сегодня ночью очень хорошо много раз, – он порывисто поднялся со стула и скинул плед.

– Спасибо, это самый классный поступок, который для меня совершали за последнее время.

Тот пожал плечами. И вместе они направились к аптеке.

Я редко когда верила всем историям, которые мне ведал «первый Павел», но теперь я начинала понимать, что существует в мире такой типаж людей, с которым вечно что-то происходит, совершенно необыкновенное, о чём они рассказывают по прошествии времени слишком просто, нарочито. Это часть их харизмы, к которой липнет много удивительного. Я посмотрела на купола церкви. Может, тот человек и не врал, может, он и говорил правду, но дело в том, что для меня это было слишком. Обилие удивительных историй утомляет восприимчивое сознание и усложняет жизнь. Когда налопаешься сладкого, начинается изжога и хочется забыться целительным сном, только это невозможно. Пока очаг боли не пройдёт, забыться не получится и не будет сил ни для сна, ни для апельсинов по утрам.