Алесь Дворяков - Опилки

политика открытости местного масштаба

Маленькие шрамы выгоняли прочь из головы Павлика мысли о ремонте часов – их он отремонтировал столько, сколько нашёл.

Лис бы стлелка пасла.

Подзатыльники не позволяли больше подумать о том, чтобы спрятать немножко денег и купить много жевательных резинок, сжевать их все сразу, а дома сказать, что столько сдачи и дали . Насилие отменяло желание бросать спички на дрова, что было лучшим противопожарным воспитанием дошкольника. Лучше, чем слёзы соседа, выбегавшего из задымлённости своего дома. Пашка, поел из собачьей миски немного вареной фасоли? Получи тумака в бок. Из интереса надел каблуки матери и прошёлся по залу? Что ж, лишь бы никто не видел, маленький проказник. Товар – какой-то интересный предмет, цена – разной степени тягучая боль в частичках тела. Тут качелькой в лицо даже было бы гуманнее, как однажды в детском садике. Стрелочки часов так и не пошли, хоть была сделана дырочка в стёклышке. Конструкторские навыки терпели крах в зародыше. Вероятные профессии погибали под мощным натиском отцовских оплеух. Сколько их таких было? Паша-экономист, Паша-дизайнер, Паша-человек. Всё ложилось прахом под давлением рефлексов: сделаешь это – будет больно. Но рисковать стоило.

уже недетский сад.iso

Риск начинался уже рядом с детским садиком. Паша ненавидел спать днём, любил ночью и дома, когда его хоть иногда, но берут на руки и переносят на кровать. Но игрозальные забавы в саду были ему по душе. Так и сформировывался образ, подобие начинающегося гражданинчика. Зверёчки на шкафчиках и на стёклах, запах зубной пасты в туалете упрямо цементировали в душонке мальчика светлые многодетские моменты, к которым невольно захочется потом вернуться и качелиться, если что-то похожее опять увидишь или унюхаешь. Детсад имел свой запах недомытого туалета и картофельного пюре. Подоконники, стены и даже полы здесь пахли по-особенному, по-общественному. Витали здесь ароматы и пришедшего за тобой родителя, наслюнивавшего ткань, чтоб стереть грязь на твоём лице, и спешки в собирании, и фломастеров, и шарфика с варежками, а ещё – светло-зелёных санок на выходе. Ошмётки звуков таяли под ногами приходившего за Павликом отца, воспитательницы игриво хихикали и больше подначивали сильного работягу на такие проделки. Здесь взрослые становятся немного детьми, пока не выйдут за порог.

Но и детки не дремлют. Павликов двухъярусный сонный корабль соседствовал в коричневокрасочном море с фрегатом девочки на самом верху. Быть беде, капитан несонного царства!

Неужели такие незамысловатые разговоры ведут и взрослые? Таким пытливым мыслям ещё рано было приходить в голову не очень упитанного скучавшего паренька. Пусть они побудут на пороге, возле санок. Может, уже тогда Паша и стал мужчинкой-победителем, когда девчушка нетонущего судна решила показать кое-что . Одеяло-парус распахнуто, пусто-голо, а ветра в душе никакого. Штиль. Даже штилёнок. Зато теперь Пашка знал, что же там у противоположного пола под одеяльцем.

Чем отличаются туалеты для девочек и мальчиков? Паша не знал и проверил совершенно случайно, когда до невозможности приспичило, а одногруппные товарищи что-то рассматривали в уборной без половой на первый взгляд принадлежности. Раз они там были, то использовать по назначению можно. Никакой разницы. Да и в чём? Только потом хихиканье выдало новость самых невероятных масштабов: а Пашка-то в женский тубзик ходил! Хи-хи-хи.

– Ну и что? Ничего страшного ! – Хитрая улыбочка воспитательницы заручилась поддержкой детского подначивавшего коллектива.

Кто-то из шутников вскоре поплатился, хоть и случайно. Камешек-птичка, спонтанно вылетевший из рук Павла, угодил одному наглому парнишке в лоб. Кровь и слёзы с одной стороны. Рыдания с соплями – с другой.

Череп не проломлен, жить будет этот нахал… – шептала Пашкина совесть не во всеуслышанье, когда паренёк не гнушался ещё раз поплакать.

Детство ярким образом предоставило счастливому обладателю совести возможность ковырять один интересный ноготь необычного цвета у спавшего соседа. Ещё оно дало узнать, что если одна девочка может что-то показывать только тебе, то вторая, с энурезом, может опозориться перед всеми и показать своё что-то лишь косвенно, но уже всем обитателям детского шумящего мини-ада.

А вот уже Павлик-именинник слушает неискреннюю и вялую песню от других детишек, связанную с тем, что только раз в году-ду-ду-ду-ду-ду, ему немного стыдно за лакомства, которые родители по традиции принесли на сладкий стол в его честь. Они уже кладут сласти всем на уголки столиков, и ничего не поделать: чего-то получше у них пока нет.

настройки по умальчанию.ini

Жизнь настраивала себя к Паше порой очень враждебно. Так, по крайней мере, казалось ему самому. Он отставал от повзрослевших двоюродных, играя на заброшенной стройке. Тогда только и оставалось видеть ускользавшие при прятках пятки Веника, Стёпки, Инки, Лики и остальных своих родственничков и расстраиваться. Ничего, пусть побегают, покричат. Только бы не кричали на некоторых из них в пьяном угаре праздновавшие какое-то летнее событие в двухэтажке родители.

Мальчик в незлобливом хороводе шуток уже учился отбиваться от вроде бы претензий со стороны братьев-сестёр:

– Паха злёй, очень злёй.

– Стёпка сам злёй, отень злёй.

А в итоге путь для Паши-кораблика всё равно был единственный: он неумело вёл потом пьяного и несоображавшего отца-дредноута домой, когда за ними плелась не в большей степени что-либо понимавшая мать. Да и слышал мальчуган их крики так, будто положил больное ухо на горячий кирпич, а потом в ухе что-то лопнуло, и из него вытек гной. Он искренне не понимал, зачем им вообще надо было заходить в магазин к этому иностранцу, где есть только водка и шоколадные конфеты.

Чтоб догнаться, – вылетают откуда-то из-под прилавка слова.

Неужели я был счастлив только тогда, когда около часа хохотал во сне бог весть из-за чего?

Детсадовцем он не понимал, почему его ножницы-зайчики для поделок такие тупые, правильно ли достали рыбную кость из горла одного мальчика, зачем всех заставляли пить ненавистный компот, на дне которого болталась синеватая обрезь яблок. В итоге его вырвало прямо в стакан. Получилось даже больше того, что он из этого гранёного выпил. Получайте, повар, подарочек! И тебе на-ка, мисс локальная система образования, последствия насильственного закармливания!

Кстати, о насилии. Жизнь даже колорадского жука подговорила сделать Пашке больно. Сидел он на пальце, куснул и взлетел. Комар насильно забирал мальчуковскую свежую кровь, а наседка сильно клюнула в руку ясным и беспощадно спокойным утром прямо в сарае.