Лариса Суворова - Игра с мечтой

А уже весной возник опять голубоглазый блондин Вадим. И жизнь стала опять прекрасной. Вообще, еще тогда, я сделала своим правилом «не убиваться» из-за мужчин.

Воля у меня была железная. Это касалось всех сторон обыденной жизни. Так почему бы не применить установку «к такому-то сроку достичь того-то» и к мальчикам? Для них я отвела по загадочным до сих пор для себя мотивам срок в две недели. Забыть и перестать страдать за две недели? Удивительно! Но всегда всё получалось! Я ещё глубже зарывалась в выполнение школьных домашних заданий, чтение книг, прогулки, выпечку и поедание сладостей с подругами и через две недели обнаруживала: «Свершилось! Я излечилась от чувства скорби и грусти!»

Потом мои родители и, естественно, мы с сестрой Наташей, переехали в новостройку на окраине города. Сестру, которой оставалось два года до окончания школы, решили не переводить в другую. Меня же, после долгих обильных слез, определили в новую школу. Как-то случилось так, что совсем не в самую ближнюю. Туда надо было ехать утром в набитом автобусе.

Всего, в итоге, я поменяла четыре школы. Тогда я ещё не понимала, какая это замечательная подготовка для моей последующей жизни: все смены школ, пионерский лагерь каждое лето с семи до четырнадцати лет – я научилась быстро и без стрессов адаптироваться тогда, позже и сейчас. Но обо всем по порядку.

Первая смена школы была, признаю, не простой. Даже ежегодный, а точнее ежелетний опыт адаптации в лагере, не сработал. Но не из-за моей психики – нет. Я первый раз тогда столкнулась с понятием «другая социальная среда». Тогда эти, ещё не очень понятные мне слова, произнесла моя мама.

Всё в этой школе было не так: в первую школу я ходила пешком по зеленым уютным Черемушкам. И в первый класс школы девочки и мальчики из детского сада и двора перекочевали со мной. Многие дети приятелей моих родителей учились в этой школе. Один круг общения, одинаковый социальный слой (да-да, несмотря на провозглашенное в революцию 1917 года всеобщее равенство, фактически, даже за прошедшие шестьдесят лет, общество не нивелировалось). Благоустроенный и обеспеченный транспортом район.

На новом месте жительства в школу я ехала в сторону полей-огородов, то есть от центра. Минут двадцать-двадцать пять. Публика, как ученики, так и учителя, тоже сильно отличалась от мне привычной. Они все не были плохими или злыми, или глупыми. Они просто были серыми. Учителям сразу не понравилась мои нестандартные форма, прическа, письменные принадлежности и, вообще, вся моя нестандартность, несмотря на прилежание.

Формы, начиная с первого класса той предыдущей школы, мне всегда шили на заказ. Сперва, потому что я пошла в первый класс с шести лет [4] в первый класс с шести лет – с момента создания Советского государства на следующий день после проведения 2-го Всероссийского съезда Советов 26 октября (8 ноября) 1917г. совместным Декретом ВЦИК и СНК была учреждена Государственная комиссия по просвещению. 26 декабря 1919 был подписан декрет о том, что всё население страны в возрасте от 8 до 50 лет, не умевшее читать или писать, обязывалось обучаться грамоте.В период Великой Отечественной войны снижен возраст приёма в общеобразовательную школу с 8 до 7 лет. https://ru.wikipedia.org. Приказ Минпроса СССР от 29.01.1985 n 16 "О введении Положения о детском дошкольном учреждении" впервые упоминает о переходе на школьное обучение с 6 лет https://www.lawmix.ru по личной договоренности с директором. Далось мне это нелегко. Причина была не учеба – нет. Учиться мне нравилось. Но учительница, которая прежде отучила в начальной школе мою старшую сестру Наташу (а сестра была отличницей), при каждом не идеально выполненном мною задании угрожала отправить меня назад в садик. И не то, чтобы садик был мне страшен. Просто не хотелось быть хуже сестры. Так сформировалось соперничество, которое длилось годы. Причем, соперничала, кажется, только я. Сама, в своей душе. Где-то моё стремление быть всегда и везде в числе первых мне в жизни потом сильно поможет. Но не в отношениях с сестрой. Это точно.

Так вот, в первом классе я была самая мелкая в прямом смысле. Младшая и очень маленькая. Форм такого размера в магазинах просто не было. В итоге, мне её шили.

А потом мама взяла это за правило – не покупать нам с сестрой форму, а шить. Всегда! Моей маме хотелось, чтобы мы выглядели красивыми девочками. Готовые формы этому не способствовали. Моя первая школа была лояльна к подобным проявлениям индивидуальности. Преподавательский состав блистал не только интеллектом. Уроки учителей были такими же яркими, интересными и запоминающимися, как и их одежда, тоже сшитая на заказ или купленная явно не в залах государственных универмагов, а добытая там же, но «с черного хода». Опять-таки и ученицами мы были с сестрой выдающимися. Что-то сходило с рук и поэтому тоже. В пост перестроечное время эта школа сразу стала лицеем, так как учителя выдавали таких учеников, которые потом легко поступали в престижные вузы города и столицы. Зарекомендовала себя школа, одним словом, индивидуальным подходом.

Хотя, что касалось моей прически, то тут возмущались учителя всех четырех школ, и началось всё именно в первой. Ведь в начальной школе мои волосы были гладкие и блестящие, как отутюженные. А потом началась игра гормонов. С четвертого класса вдруг волосы пошли волнами, чтобы к пятому стать, как у настоящей африканки. Мелкие темные кольца в виде негритянской шапки. На улице прохожие меня называли «Бони М». В пионерский стандарт этот образ точно вписывался плохо. К тому же это время совпало с новым витком моды на химическую завивку. Именно поэтому моих родителей вызвали хотя бы по разу в каждую из школ, чтобы уточнить, как это девочке разрешают делать «химию». Родителям приходилось давать подробные объяснения о таком отступлении от правил.

Школьные принадлежности тоже были «не в струю». В то время, когда девяносто пять процентов соотечественников путешествовали внутри страны, мои мама и папа умудрялись на своих работах раздобыть путевки и разрешения для выезда в зарубежные, пусть и социалистические страны. Работали они в специализированных клиниках города. Кстати, ни я, ни сестра по их стопам не пошли. Врачами не стали, хотя и бабушка с дедушкой тоже были в этой профессии. Врачами родители были хорошими, да и с редкой тогда специализацией. Помогали успешно многим, как обычным людям, так и высоко поставленным лицам города и края. Поэтому выезжать им разрешали. Благодаря таким поездкам мои ластики, карандаши, ручки и пеналы были не стандартными, как у большинства, а блестящими и ярких цветов.

И вот такая неординарная ученица с копной негритянских волос, в кримпленовой форме и фартуке с оборками («Это очень женственно выглядит» – любовалась, глядя на меня, моя мама) появилась в полусельской школе на самой окраине города.