Александра Суслина - Трудный разговор

Жак кивнул. Обмануть Пьера получилось, а себя – нет. Жаку стало противно.

– 12 —

Жак шел по дорожке к кампусу. Там находилось кафе, в котором он договорился встретиться с сыном. Жак нервничал. О чем говорить? Как вообще пройдет эта встреча? Жак намеренно пришел заранее. Хотел посидеть, выпить кофе и прийти в себя.

Хорошее кафе. Жак посмотрел на часы. Без четверти одиннадцать. Еще пятнадцать минут ждать. Жак заказал еще кофе и снова посмотрел на часы. Наверное, впервые за всю жизнь он не снимал их так долго. «Наверное, часы довольны, – почему-то подумал Жак. – Они наконец-то работают на полную мощность. Носятся и подзаводятся, как должно».

– Привет, пап! – отвлек Жака голос Эрика. – Давно тут сидишь?

– Пришел заранее. – Жак поднял на сына глаза.

– Я умираю, какой голодный. – Эрик стал рассматривать меню.

Жак уставился на сына, как будто видел его впервые. А действительно, когда мы виделись в последний раз? Мелком на похоронах дяди Клода. Жак помнил сына совсем другим. В его глазах Эрик был мужской версией Натали – по-светски холодным и язвительным. Жак рассматривал сына. Стройный молодой человек с красивыми глазами, острыми скулами, небритый, с чистой кожей и стильно одетый. Эрик закатал рукава своего свитера, и Жак обратил внимание на руки. А руки у Эрика мои. Запястья, пальцы. Носит часы, которые я ему подарил на совершеннолетие . Эрик внимательно изучал меню, сморщив лоб и закусив губу. Подошел официант. Эрик улыбнулся и сделал заказ. Ни капли надменности. Открытый и доброжелательный. Совсем взрослый! Красивый парень! Мой сын!

– Пап, ты в порядке? – спросил Эрик, заметив у отца странный взгляд.

– Да, просто я так давно тебя не видел…

– Я тебя тоже. Тебе прикольно с бородой. Ты вообще как-то помолодел, что ли. – Эрик улыбнулся. – Ты чего хотел?

– Я просто так на самом деле. Соскучился по тебе, – сказал Жак. Губы задрожали, и Жак попытался скрыть эту дрожь, сделав глоток кофе. – Хотел узнать, как у тебя дела.

– Я в порядке. Иду с тренировки. У нас же соревнования скоро. Рождественский заплыв. Я участвую. Благотворительная акция. – Эрик рассмеялся.

– Здорово! А как учеба? – спросил Жак. – Тебе нравится?

Эрик с удивлением посмотрел на отца.

– Пап, мне скоро двадцать шесть. Я без пяти минут PhD. А ты спрашиваешь так, будто я только поступил в колледж.

– Ты прав, прости. Прости меня, Эрик! – Жак почувствовал, что сейчас заплачет. Эрик в его памяти совсем не был похож на того парня, который сидел перед ним сейчас. Жаку стало стыдно за свои прежние мысли о сыне.

– Пап, ты правда странный! Это из-за развода?

– Ты уже знаешь? – удивился Жак.

– Мама позвонила вчера. Сказала, подает на развод. Ты из-за этого переживаешь?

– Она так сказала? Что она подала на развод?

– Да, хотела, чтоб я узнал от нее первым. Отправила твоему адвокату бумаги. Ты не получал?

– Нет пока. Но, возможно, просто пропустил. Не залезал пока в почту. – Жак усмехнулся. Натали не смогла допустить, чтоб люди узнали, что это я хочу развода. Поэтому поспешила изо всех сил сообщить миру, что «это она меня первая бросила».

– Что там у вас случилось? Холодная война наконец стала горячей?

– Холодная война?

– Слушай, я уже давно не ребенок! Это все прекрасно видно. Вы как картонные персонажи в декорациях к пьесе. Каждый со своей ролью. У вас же вообще ничего общего! Сплошное светское и бытовое общение! И вечная мерзлота….

– У нас ты – общее! – сказал Жак, поразившись точности формулировки. Вечная мерзлота – лучше не скажешь…

– Я тебя умоляю, я уже давно сам по себе, – усмехнулся Эрик. – Лет с двенадцати.

– Что ты такое говоришь?

– Пап, я уже это пережил. Давай не будем…

– Что не будем?

– Вспоминать это все… не хочу! – Эрик откинулся на спинку кресла и отвернулся к окну.

– Эрик, прошу тебя… поговори со мной. Пожалуйста!

– Хорошо, что ты хочешь услышать?

– Правду! Любую…

– Знаешь, я столько раз думал, что бы я сказал своему отцу, если б появилась такая возможность… – Эрик усмехнулся.

– Думал?

– Да.

– И что бы ты сказал?

– О! Я столько всего хотел сказать! Раньше.

– А сейчас?

– Сейчас я бы сказал, что больше не сержусь. Не обижаюсь на вас с мамой. Живу своей жизнью.

– А за что на нас обижаться? – спросил Жак и тут же добавил: – Я к тому, в чем мы… в чем я прокололся? Что сделал не так?

– Ты все сделал так. Вы оба. Вроде как. Формально придраться не к чему! Наоборот, позавидовать можно. Но… я всю жизнь чувствовал, что никому не нужен. Ты заботишься, потому что должен. Мама заботится, потому что так она будет выглядеть красиво со стороны. Но никто меня не любил. Не знаю… Я никому не был нужен именно сам по себе. Тепла я не чувствовал… Внимания… – Эрик замолчал.

– Я даже подумать не мог, что с твоей стороны все это выглядит так, – признался Жак. – Но я виноват, что не показал тебе, как ты для меня важен. Наверное, я просто не знал, как это делается. Как это делается правильно. Я думал, если дам тебе все самое лучшее, то это и будет означать мою любовь к тебе.

– Брось, пап! Я уже взрослый. Я понимаю. Вы же поженились по залету, ты и так сделал все, что мог, даже больше. Благородно повел себя. Даже если это бабушка тебя заставила не порочить высочайшую фамилию…

– Что ты такое говоришь?

– Ой, ну кто женится в двадцать? Не делай из меня дурака. Ясно же… Ваша свадьба на месяц…

– Эрик! Мы не женились по залету! Дата нашей регистрации в мэрии это подтвердит! То, что ты называешь свадьбой, – все эти гости и прочее – было позже и то только потому, что бабушка настояла на торжественном банкете. Нам с мамой этот пир был вообще не интересен. Посмотри в документах, если тебе это так важно! Мы поженились, потому что я влюбился в твою маму. Без памяти. И готов был на все ради нее.

– А теперь уже не любишь? Не готов ни на что ради нее? – колко спросил Эрик и отвернулся к окну.

Жак замолчал и тоже повернулся к окну.

В такой позе отец и сын просидели какое-то время. Наконец Жак ответил:

– Знаешь, ты взрослый. Поэтому я скажу, как есть. Я люблю другую женщину. С Натали – с твоей мамой – у нас действительно ничего общего. Ты правильно сказал. Кроме тебя. И тебя мы любим. Но в остальном – я несчастлив. Она, если подумать, наверное, тоже. Трудно быть счастливым с тем, кто тебя не любит, так ведь?

– Да, трудно. Особенно если ты сама любишь только себя. Трудно смириться, если другие не разделяют твоих чувств, – съязвил Эрик.

– Похоже, ты на маму злишься даже больше, чем на меня, – заметил Жак.

– Раньше на тебя я злился больше, – усмехнулся Эрик.

– А теперь?

– А теперь перестал.