Елена Мельникова - Ямово и его легенды. Повести и рассказы

Нам с Анной было не по себе. Среди волчьих голосов, что раздавались совсем близко, один и правда напоминал больше детский плач, перемежаемый всхлипываниями, чем звериный вой.

– Что ж ты, дедушка, говоришь, что Ванюшка под окнами воет? – тихо спросила Анна. – Он уж умер, наверное.

– Может, и умер… – задумчиво подтвердил Кузьма. – Только каждая душа, хоть человека, хоть зверя, когда-нибудь на родину свою возвращается. В лес, в родную нору или гнездо… В дом, где тебя любили…

Рассказанная Кузьмой история не давала нам покоя. Следующим вечером я и Анна решили навестить домик Ванюшки. Он стоял особняком, на окраине Ямово, и достаточно было лишь одного беглого взгляда, чтобы убедиться, что он давно нежилой. Дом обветшал и покосился, из огромных сугробов торчала только почерневшая крыша; заборчик вокруг него обвалился, а калитка рухнула. Чтобы попасть вовнутрь, нам пришлось пробираться по пояс в снегу. Шедшая впереди меня Анна тихо вскрикнула: возле самых дверей четко отпечатались следы крупного волка. Неужели дед Кузьма был прав, и бедный Ванюшка до сих пор блуждал возле прежнего своего обиталища?

– Может, повернем назад? – прошептала я Анне. Как ни странно, но я в тот момент не боялась ни возможной встречи с Ванюшкой-волком, ни того, что обветшалая избушка может просто-напросто рассыпаться и похоронить нас под своим содержимым. Я чувствовала, что там, в этом старом домике, не только раскрою тайну Ванюшкиной жизни, но и найду ответ на мучивший меня вопрос: что станется с моим героем? Давно приняв одну простую истину, что в жизни не бывает ничего случайного, я была уверена: вся эта история стала мне известна лишь затем, чтобы я смогла закончить свой роман. Тревожило меня лишь одно: сможет ли Анна спокойно принять все то, что нам предстоит увидеть и узнать?

Она лишь упрямо помотала головой: ей тоже не терпелось попасть в избушку.

С обрывающимся сердцем я первая переступила порог загадочного домика.

В первые минуты я забыла о цели своего маленького путешествия. Комнаты поразили меня своим запустением. Как и следовало ожидать, всю более-менее пригодную мебель «добрые» сельчане давно растащили. Прогнившие половицы, голые стены, паутина по углам – вот что бросилось мне в глаза в первую очередь. Когда же глаза привыкли к сумраку, я различила на одной из стен несколько газетных вырезок, пожелтевших, а местами и вовсе сгнивших. В каждой из них рассказывалось об оборотнях – это были как «реальные» истории, записанные с уст якобы очевидцев, так и просто страшные сказки. Рассматривая эти листки, я впервые поверила в правдивость истории с Ванюшкой. Пусть дед Кузьма немного приукрасил, пусть что-то присочинил, но в основе его рассказа – я больше в этом не сомневалась – лежали факты, а не выдумка. Иначе не стали бы Ванюшкины старики собирать эти заметки.

Анна, прочитав газетные статьи, обняла меня и расплакалась:

– Жалко мне их… Одиноки… До последнего дня ждали… Им очень плохо… Они здесь, сейчас, я их чувствую. Они говорят, его последние слова были: удержите меня… Удержите… Не удержали… Они его часто ругали… Он упрямый рос, неразговорчивый. Любили, а ругали. Хотели хорошего человека вырастить, строгие были оба…

– Аня, перестань… – Я встряхнула ее что было сил. – Не уходи в себя, не забывайся. Будь со мной. Не слушай их. Они мертвы…

Сложно сказать, действительно ли Анна слышала голоса Ванюшкиных родителей, или это были игры ее больного разума. Она часто заговаривалась; она утверждала, что общается с духами умерших родственников и видит картины загробного мира. Я не пыталась ее опровергнуть: Анна была истинным порождением Ямово, странным, необъяснимым, больным.

Она резко перестала плакать, замолчала и долго к чему-то прислушивалась. Потом повела меня в угловую комнату, за печкой. Ее лихорадило, руки были ледяными от волнения, – впрочем, и я сама нервничала не меньше.

В комнатушке мы обнаружили только груду тряпья. Я хотела уже развернуться и уйти, но Анна, присев на корточки, стала перебирать поросшие грязью и паутиной вещи и откидывать их в сторону. Наконец она обернулась ко мне со слабой улыбкой: под этими тряпками скрывалась крышка ямы, – такие были в каждой избе и для хранения картошки, варенья и овощей годились как нельзя лучше.

– Аня, не вздумай… – попыталась было я ее остановить, но она неожиданно зло оттолкнула меня и потянула на себя крышку.

Она стала спускаться в яму, а я проклинала себя за то, что взяла ее с собой, больную, безумную, бесстрашную. Я стояла рядом и думала, что скажу ее отцу, если с Анной что-нибудь случится. Ей бы взаперти сидеть, дома или в больнице, а она слушает страшные истории деда Кузьмы и участвует во всех наших сумасшедших приключениях, будь то спиритические сеансы или поиск пещеры, ведущей к подземным жителям – сиртя. Я слышала, как трещали ступени лестницы, по которой она спускалась, и молилась, чтобы они не обвалились.

– Подойди сюда, – наконец раздался из-под земли ее голос.

Я приблизилась к краю ямы и посветила вниз фонариком. Анна стояла с запрокинутым лицом и смотрела на меня неподвижным взглядом.

– Ради бога, поднимайся скорее, – попросила я.

– Не опускай фонарь… Я кое-что нашла… – и она стала удаляться.

Я что-то лепетала о том, чтобы она не уходила, что мне страшно и нам пора возвращаться…

– Он был здесь, – раздался ее звонкий голос. – Я нашла чашку… А вот его лежанка. Как сыро… Я иду дальше…

– Аня, ты куда? Аня, хватит, вернись… – но она перестала мне отвечать.

Я не знаю, сколько времени прошло. Я плакала и размышляла, что скажу отцу Андрею о пропаже его дочери. Он, как всегда смиренно, выслушает меня, помолится и наверно, скажет, что на все воля Господа…

Наконец, когда я уже отчаялась вновь увидеть Анну, она вернулась.

– Это бункер какой-то. Здесь Ванюшка часто бывал. Я шла и шла, пока не обнаружила завал. Там рухнула стена… Но запаха смерти я не чувствую. Он и правда жив… Видать, когда завалило выход, его здесь не было.

Анна стала подниматься наверх, и я вздохнула с облегчением. Пора было возвращаться домой.

Хотя прямых доказательств существования человека-волка мы не нашли, я была уверена: Ванюшка действительно доживал свой век в обличье зверя. Откуда я это знала? Я это просто чувствовала. Наверно, Ямово и во мне открыло способность не видеть, а чувствовать правду. Чувствовать душою.

Проводив Анну до дома, я села писать последнюю главу своего романа. Я знала, как умрет мой герой: он умрет в погребе собственного дома, вдали от человека и зверя, одинокий и отвергнутый двумя мирами – миром волков и миром людей.

Быть может, и Ванюшка выбрал бы такую смерть, кто знает. Только та потайная лазейка, ведущая с улицы в погреб, привела в тупик. Иногда вернуться к прежней жизни невозможно. Иногда воспоминания – это все, что остается…