Ольга Арнольди - Мани манят

Испытуй себя безжалостно, тогда будешь более щедр и милостив к другим.

(Шри Ауробиндо)

Бога имей началом и концом всякого дела.

(Свт. Григорий Богослов)

Как только они с Зоей сошли с трапа самолета, их ноги буквально примерзли к земле. Сорокаградусный мороз не давал даже вздохнуть полной грудью. Ночь в чужом холодном крае подавляла волю. Хельга была одета слишком легко для такого мороза, ориентируясь на мягкий и влажный климат Хабаровска. Джинсы и джинсовая куртка на рыбьем меху совсем не грели. В сапожках на байке из красной болоньевой ткани ноги тут же закоченели. Зато Зое было чуть полегче: в пуховом платке, зимнем пальто и в полуботинках. Но обе наперегонки, не сговариваясь, как подстреленные побежали в здание аэропорта. Там немного отдышались от стужи. В самолете Хельга не спала ни минуты, разговаривая с Фирой, поэтому ей надо было хоть немного где-то прикорнуть и отдохнуть. До отеля не дотянуть, да и где его ночью искать в незнакомом городе. Увидев комнату матери и ребенка, Хельга тут же за небольшие деньги договорилась о ночлеге. Им выделили две кровати в общем помещении. «Нам не привыкать и за это спасибо. Утро вечера, а тем более ночи, мудренее», – подумала Хельга и забылась сном.

Проснулись, когда всё вокруг них уже задвигалось и зашевелилось. В морозной суровой Чите начался день. Да и время их договора с администратором истекло. Места нужно было освобождать для мамочек с детьми.

Выйдя на улицу, Хельга сразу поняла, что в такой легкой одежде, как у нее, ничего здесь не сделаешь. Нужно утепляться во что бы то ни стало. Желательно, конечно, подешевле, где-нибудь на ближайшем рынке. Так они и поступили. Хельга купила себе на базаре шерстяные варежки, шапку, носки, валенки. Надела на себя все свитера, которые взяла с собой. Более предусмотрительная Зоя в одежде нуждалась гораздо меньше.

Вокзал нашли легко. Это не Китай. Русский язык куда хочешь доведет и довезет. Но на вокзале выяснилось, что билеты до Забайкальска достать невозможно, все продано за месяц вперед, да и нужны особые документы, разрешающие приближаться к границе. Вот попали! – отчаивалась Хельга, чувствуя ответственность и за свою попутчицу тоже. От дикого холода и безысходности у нее вдруг поднялась температура, бил нешуточный озноб. Все-таки простудилась! Вдвоем они кидались от одной кассы к другой и везде получали отказ. Кто-то из кассиров посоветовал Хельге договориться с проводницей, но это, так сказать, на удачу. Поезд уходил на Забайкальск в 12 часов ночи. У них оставался последний и единственный шанс на счастливый случай и сговорчивость проводника. Но до поезда им предстояло еще полдня ждать. Другого выхода Хельга пока не видела.

Ей настолько не здоровилось, что спутницы вынуждены были временно устроиться на неудобных вокзальных креслах. И, несмотря на свою температуру, она, как могла, подбадривала приунывшую и испуганную Зою: «Где наша не пропадала, что-нибудь придумаем! Из любого положения всегда есть выход! И это истина!». Надо иметь терпение и не падать духом! Уныние – большой грех!

Вдруг сквозь общий гул вокзальной толпы, в паузе между дремой и бодрствованием, Хельга невольно услышала заинтересовавший ее разговор. Явно очень пожилой человек доказывал: «Внученька, я ехать не могу, поезжайте вдвоем с мамой до Черной речки, а там вас встретят». Бегая по вокзалу в поисках билета, Хельга изучила все расписание и карту, запомнив кое-какие остановки до Забайкальска. «Черная речка», естественно, ей прочно запала в память по ассоциации с Пушкиным. «Раз дед не хочет ехать туда, куда им надо, – тут же сообразила Хельга, – то у него, конечно же, остался нужный им билет. А это уже кое-что!». Хельга тут же вскочила с кресла и, пересилив стеснение, вступила в разговор.

– У вас, кажется, появился лишний билет, я нечаянно услышала ваш разговор. Продайте мне его, пожалуйста!

Со стороны Хельга производила впечатление болезненно возбужденной и в то же время искренне умоляющей, попавшей в беду женщины, которой нельзя было сразу отказать. Да и дед как будто даже обрадовался такому исходу дела.

– Вот видишь, как хорошо все складывается, – сказал он внучке и поспешно протянул Хельге свой билет.

Вот таким чудесным образом у них появился один купейный билет до «Черной речки», которая находилась на одну остановку раньше Забайкальска. Значит, им оставалось во что бы то ни стало найти еще один билет. Потолкавшись целый день в разных очередях, Хельге все-таки удалось купить и его, но только, к сожалению, в общий вагон. Но пока они дожидались поезда, она, как заправский стратег, намечала план их действий. Сначала они сядут на свои места, как положено по билетам, а когда поезд тронется, то тот, кто будет сидеть в общем вагоне, перейдет в купе и они вдвоем лягут валетом на одном сиденье. К ночи Хельгу уже так трясло, что Зоя сама предложила ей купе, чтобы она сразу смогла прилечь. Разумный эгоизм! Что они будут делать, если Хельга разболеется?

В конце концов, их план удался, и они всю ночь проспали на одном купейном месте. Из окна, конечно, дуло, но Хельга пила аспирин, и ей было жарко. Зоя вообще спала почти одетой, поэтому утром, соскочив первой, тут же заварила чай в стеклянных стаканах с подстаканниками, сохранившими еще советскую символику. Так, потягивая крепкий чай с бутербродами, обе радовались тому обстоятельству, что соседи по купе вышли еще ночью. Теперь они могли свободно разместиться на сиденьях и вволю любоваться через окно вагона красотой забайкальской природы.

Мимо них проносились великолепные зимние пейзажи, кульминацией которых стал, конечно же, невероятный и уникальный Байкал! Деревушки, городки, станции… Хельге хотелось так ехать и ехать уже куда угодно, мирно покачиваясь в вагоне, как в ее любимой детской книжке Гайдара «Чук и Гек». Когда Хельга заболевала, именно такие ассоциации и воспоминания всегда наваливались на нее. В раннем детстве она даже любила поваляться в постели, потому что мама читала ей вслух, а бабушка варила насыщенный куриный бульон с липкой рыночной курочкой – природным антибиотиком и разрешала есть яйца всмятку с накрошенным в чашку батоном. Все эти продукты в 60-е годы были дефицитом. Да и сама она целый день могла читать любимые книги, рисовать и чувствовать любовь и заботу близких ей людей. Теперь Хельга точно так же заботится о своих детях. А кто пожалеет сейчас ее саму?! Слабость в ногах, кружится голова, потрескались до крови сухие губы. Как в таком состоянии она сможет работать? Но дух точно сильнее плоти. Так настраивая себя и подругу на лучшее и чувствуя свой долг перед семьей, Хельга убеждала себя, что с каждым часом ей становится как будто бы легче.