Александр Колено - Полинкины рассказы

– Давайте все вместе сыграем в морской бой!

Все удивились и очень дружно, в один голос, спросили Ольгу Васильевну:

– Как это?

– Очень просто, – сказала она. – Первый ряд учеников будет крейсер, второй ряд – корвет, а третий – эсминец. На каждой парте будут сидеть моряки, которым я раздам конверты с буквами. По команде «Огонь!» из этих букв матросам нужно будет составить название тех островов, о которых мы говорили на уроке и которые я вам показывала на карте. Кто составит название острова – поднимает руку. Победителем будет тот корабль, на котором быстрее выполнят задание.

Учительница стала раздавать по партам конверты с буквами. Я сидела с Кириллом, которого посадили со мной, чтобы я его останавливала, когда он начинал крутиться и паясничать. Мне это не доставляло никакого удовольствия, но что было делать. Я выступала в роли его тормоза, хотя у меня это не всегда получалось.

Первыми получили задание матросы крейсера. Потом Ольг Васильевна раздала конверты нам, затем – эсминцу. Раздалась команда «Огонь!». Все начали открывать конверты и расставлять буквы. А мой сосед соскользнул под парту со словами «Меня убили!» и скрючился там.

Я попыталась его вытащить, но не тут-то было.

– Я убит, убит… – только и повторял он.

– Завуч ведь на уроке, ты опозоришь весь класс, – говорила я ему, но всё было бесполезно.

Подошла учительница, но сосед по парте только и повторял, что он «убит». Хотя мой «убитый» напарник мне не помогал, я сама составила название острова – это было несложное задание.

Наш корвет занял второе место, крейсер – третье, а эсминец быстрее всех выполнил задание. Когда все моряки подняли руки, прозвучала команда: «Отбой!».

Только после этого мой сосед выполз из-под парты со словами, что если бы его не «убили» в самом начале, то наш корвет занял бы первое место. Все махнули на него рукой, а мне было ужасно обидно, что у меня такой сосед.

Мне мой дед рассказывал, что у них, когда он ходил в школу, не было сменки, то есть сменной обуви. Тогда перед школой стояло что-то наподобие небольшого корыта, и в нём они обмывали грязные ботинки перед тем, как пройти в классы. А теперь у нас – сменка. Каждый день в мешочке таскаем сменную обувь то в школу, то из школы. С одной стороны – это хорошо (в школе чисто), а с другой стороны – это напряг. И вот почему…

Однажды случилось вот что. Мы все сидим уже в классе, и перед самым звонком странной походкой заходит наша одноклассница Вика, хромая на правую ногу.

– Вика, что с тобой? – удивились мы.

Вика молча прошла к своей парте и села. Начался урок. Всё прошло как обычно. На перемене, когда все повскакивали со своих мест, она сидела за своей партой и огрызалась на вопросы о её хромоте.

– Вика, наверное, ногу подвернула и ходить не может, – предположил Колька.

– Нет, – сказала Настя. – Просто света не было, и собиралась она в темноте, на что-то наткнулась… Такое часто бывает.

– Да нет, – попытался ехидно сострить Витька. – У неё две ноги сломаны, и ей палочку надо.

Вика сначала не обращала внимание на эти реплики. Но Витькина шутка показалась ей обидной, и она сказала:

– Что вы ко мне пристали! Мне и так обидно, что в мешке для сменки младший брат поменял одну мою туфлю на свою. Чтобы дойти до класса, мне пришлось её надеть. А его туфля на два размера меньше, да ещё на левую ногу, как и моя!

– Перестаньте язвить, – сказала Наташа. – У меня тоже сестра попыталась такое сделать. Но я перед выходом в школу проверила свой мешок и сразу заметила эту мелкую пакость! А ты почему не проверяешь? Интересно, чем же ты ему насолила, что он так тебе нашкодил?

– А-а-а-а, – протянула Вика. – Я с ним не хотела играть в машинки, вот он и поменял туфлю. Ну, пакостник, погоди!

Все громко засмеялись, а Наташа посоветовала Вике больше не обижать младшего брата.

На уроке пения наш класс разучивал к новогоднему утреннику новую песню, с которой должны были выступать перед первоклашками. Сначала все пели дружно, а когда песня кончилась, Федька Воронков продолжал своим жалобным голоском тянуть последний куплет. Казалось бы, допел и хватит. А он продолжал и продолжал тянуть слово за словом и переходил то на низкие, то на высокие тона.

Учительница, как и все, молча стояла и ждала, когда это пение закончится. Но оно не кончалось. После завершающих слов последнего куплета начинался Федькин речитатив собственного сочинения про зайца и волка, про царевну-лягушку и про трудности, с которыми столкнулась его буйная головушка.

Мария Фёдоровна вежливо попросила Федьку завершить наконец свою жалобную песню. Но он не слышал просьбу учительницы и продолжал скулить. Все сели уже за свои парты, а Федька пропел, что он великий артист, и продолжал стоять, переходя с пения на речитатив, всё говорил, говорил, говорил…

Учительница не на шутку рассердилась, но её грозный вид ничуть не смущал новоявленного артиста. Тогда Мария Фёдоровна поступила явно непедагогично (в этом случае педагогика уже не действовала). Она оторвала кусок большого скотча, подошла к Федьке и ловко заклеила рот нашему самодеятельному певцу.

Казалось бы, всё – в классе наступит тишина, но не тут-то было. Федька продолжал мычать, и мычать он стал громче, чем пел.

Тогда Мария Фёдоровна вытащила из стола кожаный ремень. Вот, оказывается, на что Федька реагирует! У него в глазах появился испуг, и он замолчал.

– Ну вот, – сказала учительница, – и на старуху всё-таки есть проруха! Значит, наш Воронков понимает только ремень!

Вскоре прозвенел звонок на перемену.

– Все свободны, – сказала Мария Фёдоровна, – а наш «заслуженный артист» получит за сегодняшний урок двойку.

Мы все пошли в класс математики, а Федьку с тех пор стали называть вежливо: «Наш заслуженный артист».

Я иногда вспоминаю прошлое и рассматриваю фотографии нашего первого класса. Все такие аккуратненькие, тихие, полненькие и по росту не очень отличались. Прошло-то всего пять лет, но перемены налицо. Кто-то стал повыше рос том, кто-то раздался и в высоту, и в ширину. Но Тимофей превзошёл всех: он вымахал и ростом, и весом.

Всё бы ничего, но характер у него остался прежним. Как и в первом классе, он не мог сидеть спокойно. Только прозвучит звонок на перемену, сразу соскакивает и начинает носиться по классу, а потом – по коридору. Ладно если бы он носился и никого не трогал. Но это не так. Это не для него. Он обязательно должен к кому-то приставать, кого-то толкнуть. А когда Тимофей приставал к девчонкам, то в своё оправдание кричал: «Я ведь мужик!»

Правда, к Юльке и ко мне он боялся приставать. И хоть мы обе были самыми маленькими в классе, но Юлька была драчуньей: с ней мальчишки боялись связываться. А я ещё во втором классе Тимофея так огрела, что с тех пор он меня стал обходить стороной. К остальным он смело приставал, и те, глядя на его рост и вес, побаивались массивного наглеца и старались не преграждать ему дорогу.