Денис Землянин - Технологическая революция

Подойдя к стойке контроля, он медленно и с достоинством протянул паспорт.

– Буньков Игорь Михайлович. 11 декабря 1953 года рождения. Уроженец города Санкт-Петербурга.

Дама в форме, как и полагается, с наполненным серьёзностью взглядом, исподлобья внимательно изучала его.

– Он самый, – с улыбкой подтвердил главврач, нависая сверху. Перед сотрудниками аэропорта был совсем другой человек, с новой внешностью, новой биографией, новой жизнью.

– С какой целью в Эмираты?

– Любоваться красотами. Жаль, вы на работе, вместе было б интереснее, – неуклюже пошутил Буньков.

Пассажир охмуряющим взглядом поедал обаятельную представительницу службы контроля.

– Приятного полёта.

Засмущавшись, она протянула ему паспорт.

Через сорок минут боинг вырулил на взлётку. Последняя остановка, гул турбин, движение. В самолёте действительно сидел другой человек. От прежнего Игоря Бунькова не осталось и следа. Приободрившийся, порозовевший, полный сил, он почти и сам уже верил в то, что никакой он не главврач захудалого питерского роддома, заваленный постоянными рабочими проблемами. Не хладнокровный торгаш, обменявший две ни в чём не повинные жизни на свой комфорт. Он хороший, уважаемый и успешный доктор. Полноценный, здоровый и счастливый человек, без каких-либо долгов и обязательств с многообещающим, радужным будущим. Так приятней, посему так и быть! А что было, то было.

Через пять часов я войду в свой личный дом на берегу персидского залива в Арабских Эмиратах.

Мысль эта бальзамом разливалась по всему телу. В груди закипало блюдо из эйфории вперемешку с упоением. Тепло из груди плавно поднималось вверх, к мозгу и приятно щекотало его так, что мурашки, волной наслаждения побежали по коже…

Самолёт набирает скорость, пассажиров мягко вжимает в кресла. Из-под колёс убегают серые прямоугольники взлётной полосы. Ещё через минуту внизу всё стало игрушечным. Лайнер уносил бывшего и уже свободного главврача, навстречу своей новой и долгожданной судьбе.

9 мая 2005г.

Шли годы в семейном кругу Василискиных. Тимур рос здоровым и любимым сыном. Жизнь текла своим чередом и в большинстве своём была проста и обыденна. Ничего особенного не происходило. В пять лет мальчик ходил в садик и был в меру скромным и любознательным ребёнком. И вот однажды, одним ничем не примечательным днём, после обеда он лёг к себе в кроватку и задремал…

То, что происходило перед его взором, не вписывалось в шаблон привычной обыденности. Он ещё не успел полностью погрузиться в сон, но в то же время и не бодрствовал. Сквозь мутную пелену взгляд видит залитую солнцем комнату. Мальчишка не понимает, что происходит. Ощущение, неподдающееся описанию, окутывает его с головы до ног. С одной стороны, хочется пробудиться и развеять эту необъяснимую иллюзию. С другой, что-то, намертво зацепившись за подсознание, изо всех сил затягивает его в сновидение.

Смирившись с тем, что проснуться не получается, мальчуган резко меняет тактику, переключив внимание с пробуждения на ещё более глубокое погружение в сон. Но и тут неожиданно сталкивается с непреодолимым препятствием. Вход в царство Морфея оказался залит вязкой, липкой массой. И ему не под силу преодолеть эту паутинообразную субстанцию, в которой тело и сознание липло и вязло всё глубже. Хотелось позвать на помощь, но тело парализовало.

Не в состоянии что-либо предпринять, Тимур вынужден был отпустить контроль над происходящим. Он остановился, огляделся вокруг и осознал, что застрял. Застрял между сном и явью, в этом бесконечно малой плоскости, которая сейчас являлась для него целым миром, и ничего не мог с этим поделать. Перед ним внезапно появилась сфера…

Видение это вызвало противоречивые чувства страха и восторга одновременно. Страх от неведомого зрелища, таящего в себе нечто необъяснимое, на фоне которого герой ощущал себя беспомощным и уязвимым. С другой стороны, сфера пыталась открыть ему какую-то запретную дверь, за которой его ждало что-то большое и значимое. Из глубин памяти он достал воспоминание о том, что эта встреча не была первой, но как только сфера оказывалась рядом, желая приоткрыть ему священную тайну, Тимура как бы отводило в сторону. Бывало он засыпал и не помнил продолжения, но чаще просыпался, понимая, что её уже не вернуть…

Вдруг комната, где он прилёг подремать, исчезла, словно кто-то вмиг убрал всё, оставив только тусклый белый свет. Ребёнок был подвешенным в пространстве.

Она была совсем близко. С нечёткой, размытой оболочкой, мутная, играющая внутри оранжевым светом и насыщенная неведомым знанием, сфера медленно плыла в пространстве, издавая гул, словно фонивший ядерный реактор. Страх, получив инъекцию успокоительного, отступал, а вместо него появилось просто детское любопытство. Мальчишка, не отдавая себе отчёта, застыл и, как кролик возле удава, послушно ждал финальной сцены. Взгляд приближался к поверхности этого непонятого и одновременно великолепного шара, внутри которого…

Он уже физически ощущал, что через мгновение получит в своё распоряжение великую тайну, способную дать ответы на все интересующие его вопросы и объяснить Всё. Вообще Всё!

Впечатлённый ощущением такой магии, Тимур мысленно задал вопрос.

– Что это?

Он ещё даже не успел осознать свой собственный вопрос, как ответ, не заставив себя ждать, пришел сам собой. В этом странном, лёгком воздухе, наполненном «сферическим шумом», он парил, обволакивая его сознание.

«То, из чего сделан мир… То, из чего сделан мир…»

Эта невидимая смесь, созданная из непознанного, висела в пространстве и всё сильнее, шипящим эхом пропитывала чистый лист детского разума. Взгляд уже ласкал оболочку, готовый отдаться манящему образу, проникнуть в его глубины и получить заветный приз тайного знания…

Вдруг всё вокруг завибрировало. Его начало сильно трясти. Сфера вместе с этим пограничным миром рассыпалась на куски, вокруг царил хаос.

Кирилл тряс малыша за плечи, а Таня прикладывала холодный компресс сыну на лоб.

– Проснись! Проснись!

Первые секунды Тимур ничего не понимал. Он смотрел на людей, вытворявших невесть что с его телом, и не узнавал их. Он и сам забыл, кто он и откуда взялся.

Таня обтирала его лицо смоченным в холодной воде полотенцем и причитала. Кирилл, убедившись, что сын очнулся, прижал его к себе и долго не отпускал. Несколько секунд спустя разорванные, растрёпанные лоскуты неведомого мира соединились в знакомую картинку его комнаты, где после обеда он прилёг и задремал в своей кроватке. Какое-то время они сидели молча.

– Ну ты напугал нас! – обеспокоенно начал отец семейства.