Макс Фетт - Три обезьяны

Родители девушки как никто понимали, через что проходят молодожены, поэтому старались понимать это как можно дальше, общаясь исключительно по телефону. Сестра, поняв, что их сору с Марьяной можно использовать себе во благо, уехала в Москву и никогда не звонила. А быстро осознавший что к чему, Яр сильнее погрузился в учебу, от чего задерживался до ухода Любови. Львиная доля ее времени доставалась внучке и не сказать, что та была сильно этим польщена.

В специально оборудованной комнате Марьяна дожевывала зефир, аккуратно удаляла органы и на всякий случай ставила рядом ведро (в большинстве случаев оно пригождалось). Внутренности одинаковых особей отличались: размеры легких, мелкие опухоли, суженные сердечные клапаны, не сформировавшаяся почка. Вид их был сродни оригинальной картине, написанной самой Природой. В процессе ее изучения проявляются мазки, а по ним рождается понимание чувств, читается характер и созревают такие незначительные для вселенной, но такие огромные для одной девочки мысли, что целая галактика почувствует себя маленькой в одной комнате с ними.

Сидя посреди воображаемой чащи, Марьяна делала надрез, ощущая, как подступает рвота. Дверь квартиры вдруг открылась, врезавшись в дерево. Оно повалилось на соседнее, то на следующее. Методом домино лес опустел, сменившись комнатой, завешенной мятыми простынями в цветочек.

– Привет, – крикнул из прихожей Ярослав. Марьяна нервно потерла скальпель большим пальцем.

– Зачем ты пришел? – Он вошел в комнату, по привычке не обращая внимания на окружение.

– Я что-то сделал? – Пакет с замершим голубем в его руке подтекал.

– Мне бабушка весь мозг сегодня вынесла, – поддавшись приступу истерики, крикнула Марьяна. – Я ее слушала-слушала, слушала-слушала, а она все бла-блакает и моет, и моет… Шкаф ей мой розовый не нравится! – она зарыдала. Попав в неожиданный капкан, Яр попытался ее обнять. – Я на Георга и Фридриха смотрю, а-а они молчат. Чарли тоже…

– Кто-о?

– …и он молчит. Я и есть, и ходить пыталась. Она мне всю плешь проела, а ты… – она убрала ладони от лица и уставилась на мужа. – Ты ушел!

– У меня пары…

– Сегодня воскресенье! – завопила она. Повисла тишина. Ошеломленный Яр отступил назад.

– Сегодня вторник, – аккуратно пояснил он.

– Воскресенье! – запищала Марьяна и взмахом скальпеля могла бы рассечь ему грудь, не отпрянь он назад.

– Осторожней!

– Пошел вон! – Яр яростно вылупился на нее, демонстративно бросил голубя на пол и ушел.

Как только дверь захлопнулась, Марьяна залилась слезами. Те кончились быстро, и спустя минуту она успокоилась, протопала на кухню и, заметив календарь на холодильнике, заревела снова. Умылась, вернулась к рабочему столу и после очередного надреза поняла, что ничего не чувствует. Она отшвырнула вскрытую лягушку, измазав белые простыни кровью и опять заплакала.

Ее пробирал холод. Марьяна ближе подтягивалась к столу и сжимала живот. Ни с того ни с сего она вскочила с места и, шмыгая носом, ринулась к мужу, но брошенный им целлофановый пакет с подтаявшим голубем имел свое мнение на этот счет. Босой ногой она поскользнулась на вздувшемся тельце птицы и из-за серьезного перевеса полетела на живот. Перед непосредственным приземлением будущая молодая мать успела чуть перевернуться на бок и подложить ладонь, что несколько смягчило удар по младенцу.

Поднялся оглушительный рев. Марьяна перевалилась на спину, попыталась поджать колени, но тщетно. Сквозь непрекращающиеся звуки леса из динамиков проскакивали тихие всхлипы с извинениями. Ручейки слез стекали по щеке возможно лишившейся ребенка матери, пропитывая старый ковер. Она жмурилась и била себя по голове, сквозь оскал порицая за безмозглость. В порыве она заехала кому-то в лицо, ощутив, как костяшки пробежались по ряду зубов. Над ней стоял Ярослав, разминая челюсть. Марьяна тут же обняла его ноги.

– Потеряла… я потеряла… – повторяла она взахлеб. Ища способ поднять ее, Ярослав взялся за подмышки и тут же пожалел, что когда-то в девятом классе предпочел качалке библиотеку. – Его нет…

– Кого нет? – он оглядел комнату, заметив раздавленного голубя. – Так я тебе нового принесу. Из в мире больше четырехсот миллионов, ты чего?

– Ребенка нет! – прорычала она, вцепившись в рукав его клетчатой рубахи.

– Какого?.. – на секунду Яром завладел Альцгеймер.

– Нашего… – Марьяна вжалась лицом в его костлявую грудь. Он почувствовал, как холодная влага впиталась в рубашку. – Я бежала и поско-ско… льзнулась и… и упала на жи-жи-вот, а теперь его не-е-ет! Я чувствую, что он не живет!

Ярослав уставился на ее макушку, потом, не говоря ни слова, пошел в коридор и снял куртки с вешалки.

– Ты от меня уходишь? – затихнув, спросила Марьяна и, не дождавшись ответа, с ревом запрокинула голову. На ее плечи легла куртка.

– Едем в больницу, – строго ответил он.

– Зачем? – теперь Альцгеймер переметнулся на нее.

– Ты не первая, кто упал беременной. Будем надеяться, обошлось, – он взял ее за талию и повел за собой.

Автомобиля у семьи не было. Пришлось искать бомбилу и доплачивать сверху, чтобы его совесть не мешала нарушать правило о превышении скорости. Марьяна это ценила, но все равно высказывала все, что думала о неаккуратном водителе, сидя на заднем сидении «Волги». Ярослав аккуратно положил ладонь ей на колено.

– Не надо, пожалуйста, – тихо попросил он.

Усатый водитель, в фуражке не реагировал, постукивая по рулю в такт играющей в голове мелодии (радио было приказано выключить). Загорелся зеленый, и он тронулся с места.

– Аккуратней! – рявкнула Марьяна.

– Угу, – ответил водитель, махнув пропустившему его пешеходу.

– Хером по горбу, – недовольная жена стряхнула руку мужа. – Почему у тебя нет своей машины?

– А почему у тебя нет своей машины? – спросил в ответ Яр. Водитель смешливо хмыкнул.

– Сейчас пешком пойдешь! – она пихнула сидение впереди себя.

– Сейчас мы пешком пойдем, если не замолчишь, – шепотом предупредил ее Ярослав. – Успокойся. Стресс опасен для ребенка, – от воспоминания, почему она вообще здесь едет, у Марьяны задрожали губы, расширились ноздри и потекли слезы.

– Пожалуйста, не надо… – она зарыдала.

«Ладно. Пусть лучше ревет, чем спорит», – решил он. Но Марьяна начала кричать на водителя, чтобы тот ехал быстрее.

– Да чтоб меня, – Яр закрылся ладонями.

У больницы будущая (а возможно уже нет) молодая мать выскочила из машины, пока Яр, снова открыв глаза, привыкал к свету. Он осторожно вышел и заплатил водителю. Тот ловким движением пальцев сложил бумажки, выгнулся на сидении, упершись затылком в подголовник, и рухнул обратно. Волга заскрипела, как старая кровать.