Марина Леванте - {Не} любовь. Сборник рассказов и повестей

Правда, когда умер скандально известный российский кинорежиссёр, и женщина поинтересовалась его отношением к покойному и к его творчеству, то, вот тут—то и выяснилось, что сложившееся мнение советско-российского эмигранта базируется на вроде виденном фильме от великого метра, но уже в пору его пребывания за границей. И все последующие работы умершего режиссёра Андрей оценивал по такой же шкале, состоявшегося эмигранта и более того, совершенно не ориентирующегося в российских реалиях, потому он, конечно же, и пребывал в полном восторге от искусства, упокоившегося с миром, считая, что этот режиссёр один из величайших в России. Марина тогда ничего ему не сказала, но отметила про себя, как же он уже далёк от своей родной земли и от её насущных проблем, но всё равно постоянный интерес Адриано, проявляемый к происходящему здесь, а не там, вводил женщину в заблуждение и наводил на мысль о том, что всё же живя вдали от Родины, он ностальгирует по утраченному.

Что это было за утраченное, тоже был хороший вопрос, ведь родился и вырос, и прожил большую часть своей жизни Андрей при одном, социалистическом строе, что случилось потом, он даже не успел узнать, а смекнув, что всё сейчас будет не очень хорошо, не долго думая, собрался и уехал.

Оказавшись совсем в других климатических условиях, нежели в тех, в которых он проживал раньше, на южной стороне мирового атласа, ему пришлось не только приспособиться к новому образу жизни, но и за долгие годы проживания в Италии он привык и к той национальной кухне, забыв про бабушкины пирожки с капустой и сибирские пельмени, которые у неё были особенно вкусными, вновь прибывший уже и сам с удовольствием готовил то, чему успел даже научиться, лепил пиццы, пристрастившись к итальянскому вину. Но не только в кулинарных изменившихся пристрастиях преуспел Адриано, не только выучил язык новой родины, хотя, по-прежнему достаточно бойко изъяснялся на русском, но и фильмы стал смотреть исключительно на английском языке, в конце концов, даже забыв названия родных старых комедий и не только.

***

Шло время, они продолжали общаться, в общем-то, ни о чем, когда однажды вдруг сославшись на плохое настроение, обозвав это состояние депрессией, Андрей вышел из скайпа.

Впрочем, это и был тот момент, называемый удобным случаем, который он так искал всё это время – русская душа, душа нараспашку, готовая протянуть руку помощи товарищу в беде, эти нюансы он ещё помнил и, как показывала практика, очень даже хорошо.

Поэтому, провернув ещё несколько раз нечто подобное, уходя от расспросов, то есть, выдерживая марку, наконец, с грустью в голосе или более, с трагизмом сообщил, что сидит без денег и не просто вчера, а вот уже два года, как остался без работы, а платить за жилье надо, да и кушать охота.

То, что с деревьев падали ему почти прямо в рот, свисающие заморские диковинные фрукты, не только те, о которых они оба, Марина и Андрей, во времена проживания в Советском Союзе, даже не слышали, напоминать не стал, хотя уже успел в красках описать внешний вид киви, манго, оливок и даже, поведать о том, что он из них готовит.

Конечно же, русская женщина, которую так ищут и хотят для себя в качестве даже жены, иностранные мужчины, зная все их ментальные добродетели.. Как же не быть в курсе всего этого человеку, который и сам был из России, и не важно, что уже давно там не живет, но люди-то там всё те же, не смотря на случившиеся тяжёлые времена.

И Марина, даже не вспомнив всех его многочисленных рассказов о его не безбедном житье-бытье итальянского гражданина, предусмотрительно сохранившего и российское гражданство, затянула потуже свой пояс, сама не сильно роскошествовала, а зарабатывала, как могла, тем не менее, отправила Андрею перевод, чтобы не дай-то Бог, человек не остался за бортом и на улице.

После случившегося, Адриано и вовсе распоясался, и спустя какое-то время сообщил, что она, Марина, ему, как родная, то есть, как он пояснил, у них абсолютное и полное сочетание родственности их душ, а еще через пару дней, не остановившись на кровных узах, уже признался в том, что любит её, но не как друга, а как женщину и друга, помня в своём репертуаре о наличии слова «друг» и «дружба».

С этого момента признания в своих искренних чувствах, русско-итальянский Робинзон, и не пойми к какой стране относящийся композитор, начал всю свою музыку посвящать и дарить ей и только ей, своей возлюбленной Пятнице. Но любовь всё же, это одно, а по дружбе, они же ещё и друзьями были, Адриано просил Марину после сделанного очередного подарка, поставить ещё и «лайк» его музыкальному сочинению на сайте, где он параллельно размещал свои подарки женщине, говоря ей, что лишним такое не будет.

Нельзя сказать, что женщину сильно порадовало ещё одно его признание в любви, потому как она очень хорошо помнила, что нечто подобное происходило уже и раньше, то есть такого рода слова-признания довольно легко слетали с губ этого человека и уже даже не важно, в чей адрес они были направлены, главное, чтобы они долетели до правильных ушей, от этого многое зависело для мужчины, ставшего банальным иждивенцем, паразитирующим на спинах русских женщин, его бывших соотечественниц, не пожелавших, как он, и как многие другие свои руки засунуть в чужую сытую жизнь, оставив наслаждаться случившимся и как-нибудь самим выкарабкиваться из той ситуации на родине своих одноклассников, сослуживцев и даже родственников.

Тем не менее Марина проявила понимание, хотя и знала теперь весь истинный смысл его, так называемых депрессий, и успела ещё раньше соотнести такие его перепады настроений к поселившейся в нём почти навечно, ностальгии по покинутой Родине, и потому однажды порекомендовала больному депрессией лекарство от сего недуга, сказав ему:

– А, почему бы тебе, не вернуться обратно? Ведь многие именно так и поступают…

На что Андрей, даже не задумываясь, видно уже не первый раз ему делались такого рода предложения, высокопарно, схватившись при этом за сердце, что тут же томно забилось под надетой на нём летней клетчатой рубашкой, заявил, что Бродский-то там и умер, за границей… Как видно, намекая и на свою, такую же талантливую творческую личность, и что могло означать, в случае чего, значит, не судьба.

Марина резонно заметила, что поэта выдворили из страны, когда он уже и не желал покидать родину, но Брежнев закусил удила. Вот и всё. «И сейчас же не те, не брежневские времена», – добавила она. – «Нет давно железного занавеса и в стране почти что та, обещанная в 90-х демократия, что значит, все двери открыты, хочешь, выезжай, хочешь – заезжай».

Услышав знакомое слово «демократия», Андрей всё же жил на Западе, где об этом давно и постоянно говорилось, он задумался.