Мила Борн - Дети Гамельна

– Открывай! – крикнула Лера через забор. – Меня к тебе химичка наша послала.

Дебилка немного помешкала. Потом выбралась из своего укрытия, подошла к забору и отперла калитку, впустив гостью в дом.

В темной прихожей Лера замешкалась, не понимая, нужно ли тут вообще разуваться. Но потом из вежливости решила, что все-таки нужно. И с облегчением скинула отяжелевшие от грязи туфли. Прошла в комнату.

Там было сумрачно. Пахло скисшей гречневой кашей, сыростью и мочой. В углу на кровати лежала какая-то старуха и, раскрыв рот, часто дышала. Ее длинные седые волосы были разбросаны по подушке, словно змеи. От этого она походила на какую-то ведьму или даже вурдалака, готового вот-вот вскочить со своей кровати и броситься на людей.

От страха Лере стало трудно дышать. Ее затошнило. В это время сзади подошла Буданова и поставила перед Лерой табурет. Она стиснула зубы и уселась. Буданова села напротив. На ней были сношенные, не по ее размеру тапки и фланелевый материн халат. Лера вытащила из портфеля свернутый вчетверо листок и протянула дебилке.

– Вот. Это домашнее задание. Химичка сказала, чтобы ты не отстала от класса, пока не вернешься в школу.

– А я туда больше и не вернусь, – сказала Буданова и листок не взяла.

Лера с изумлением уставилась на дебилку.

– Как это?

– А вот так. У меня теперь другие заботы.

И Буданова криво ухмыльнулась.

Повисла неловкая пауза. Лере было непонятно, почему дебилка говорит с ней сейчас так нагло. Ведь когда они были в школе, от нее можно было слышать разве что коровье мычание. А теперь… Теперь речь ее была уверенной, ясной. Такую Буданову Лера не знала. Ей показалось, что и никто не знал. «Но если все так, – заметалось у Леры в голове, – почему же она тогда в школе позволяет так издеваться над собой?» Лера даже заподозрила, что перед ней сейчас сидела совсем не дебилка, а какая-то другая Буданова, возможно, ее сестра-близнец, о которой никто раньше не знал, но у которой с головой все было в порядке. Лера тревожно обернулась назад. А вдруг и правда где-то рядом, за занавеской, прячется настоящая дебилка, стоит и посмеивается, как они ловко ее разыграли. Но нет, в доме не было больше никого. Только старуха в углу продолжала тянуть жадно воздух.

Лера сунула листок обратно в портфель.

– Тогда я химичке так и скажу?

Буданова в ответ передернула плечом.

«Наверное, можно уже уходить», – подумала Лера. Но странное оцепенение пригвоздило ее к табурету, не давая возможности встать. Она обвела взглядом комнату и с жалостью посмотрела на Буданову.

– Слушай, как ты вообще можешь тут жить?

Буданова презрительно хмыкнула.

– Тебе-то от этого что?

Лера заерзала.

– Да так, ничего. Просто не понимаю, что ты тут делаешь.

Дебилка пожала плечами.

– За бабкой приглядываю.

– А это не может делать твоя мать?

– А мать только вечером приходит, приносит еду.

Лера опять помолчала.

– И ты ее не боишься?

– Кого? – удивилась Буданова. – Мать?

Лера испуганно замотала головой и кивнула в сторону старухи. Буданова и спокойно посмотрела на одноклассницу.

– Да что ты, она же почти умерла.

Лера почти перестала дышать. Добавила тихо:

– А что будет, если она совсем умрет?

Буданова помедлила и ответила с неохотой:

– Если умрет, дом станет нашим. – Она коротко обернулась на старуху. Потом добавила: – А если умрет и мать, он станет моим.

В этот момент в углу завозилась старуха и слабым голосом позвала какую-то Алекту. Буданова резко мотнула головой в угол комнаты.

– Опять бредит.

Лера, совсем растерявшись, стала рассматривать собственные руки. И увидела вдруг, что испачкала их чем-то бурым и липким, как смола.

Старуха заохала снова, стала звать, перебирая какие-то странные имена. Буданова огрызнулась в угол:

– Сейчас я, сейчас!

Но старуха упрямилась и звала. Буданова разозлилась.

– Вот погоди! Мать придет, она тебе покажет!

Старуха тяжело и протяжно кряхтела. Буданова перестала смеяться, посмотрела на Леру враждебно, как раньше в школе. И Лера увидела в ней прежнюю дебилку. Буданова заметила это, резко откинула голову назад и нехорошо, в голос рассмеялась.

– Шла бы ты отсюда!

Лера поднялась с табурета. Буданова тоже встала и стала напирать на Леру.

– Мать скоро из церкви вернется. Да и бабушка какать хочет. Она не может при чужих. Не понимаешь?

В это мгновение старуха пронзительно завопила. И Лера, справившись, наконец, с оцепенением, бросилась в прихожую, стала искать свою обувь, еле нашла, в спешке задвинула ноги в разбухшие от слякоти туфли и выбежала из дома, захлопнув за собой тяжелую ветхую дверь.

На воздухе ей стало легче. Собаки во дворе уже не было. Или она просто решила, что Лера больше не враг, и ушла в свою будку. Затворив за собой калитку, Лера пошла домой. Сердце еще отчаянно колотилось. Руки были все липкие. Она попыталась вытереть их о платье. Но только размазала грязь еще больше. Бросила оттирать и торопливо зашагала вдоль улицы, опасаясь, что столкнется с будановской матерью.

В конце концов она добралась до перекрестка. Завернула на улицу, которая была шире прежней, и неожиданно уткнулась в церковь. «Вот сюда, наверное, ходит побираться будановская мать», – подумала Лера. Но сейчас церковь была заперта. Возле нее вообще не было никаких людей. Даже казалось, что они здесь и не бывают – так безжизненно выглядел церковный двор. Лера обогнула церковь и пошла дальше. Тошнота не отпускала. Она чувствовала, будто что-то лишнее и чужое больно давит у нее в груди. Лера попыталась несколько раз глубоко вздохнуть, но боль стала только сильнее. «Все-таки они сумасшедшие, эти Будановы», – подумала она, машинально переставляя ноги и перепрыгивая через грязь. Где-то в голове Леры засмеялся Павлик. К нему стали присоединяться и другие голоса. Лера остановилась.

Только теперь она поняла, что заблудилась. В частном секторе ей не приходилось бывать раньше. Мама запрещала ей там появляться, потому что ходили слухи, будто бы в брошенных домах живут цыгане. Они ловят детей из хороших семей, убивают их, пьют их кровь, а потом прячут у себя в подвалах, из которых несет смертью и сыростью. Лера подумала с ужасом: и у Будановой в доме так же.

Сумерки медленно, как заваривающийся чай, начинали сгущаться, постепенно превращая очертания одноэтажных домов частного сектора в какой-то неземной страшный лес, пройти через который казалось теперь Лере почти невозможным. Она хаотично петляла от улицы к улице, надеясь наткнуться хоть на какого-нибудь человека и спросить у него дорогу. Но людей нигде не было. Из навалившейся брюхом темноты лаяли собаки и тянуло густым, щекочущим ноздри запахом растопленных к ночи печей. Чем они топят эти свои печи?