Константин Карманов - Нацпроект. Ландскнехт

Один из директоров изводил Костю тем, что постоянно клянчил сигареты, при этом этом каждую взятую сигарету он сопровождал текстом:

– Ну ты представляешь, у них тут пачка сигарет аж по восемь баксов стоит!

И на лице его при этом появлялось выражение искреннего ужаса и возмущения. Костя злился, но сигареты давал. На третий день, когда во время очередной остановки коллега опять, заглядывая в глаза, заныл: «Ну ты представляешь…», Костя протянул ему купюру в десять долларов и указал на магазин при заправке. Коллега деньги не взял, но и сигареты себе покупать не пошёл, переключился на других курящих членов делегации.

Молоденькая пухленькая американка – представительница принимающей компании, выполнявшая функции водителя, сопровождающего и гида одновременно, – никак не могла понять, почему эти странные мужчины утром выходят из отеля тихие и мрачные и, молча сев в микроавтобус, сразу начинают пить минеральную воду. Один только соколовский агробанкир-интеллигент Толя Капитанов был не как все. Он пил не воду, а холодный чай, то есть виски, перелитый в бутылочку из-под холодного чая. Видимо, водку утром и без закуски Толина интеллигентская душа не принимала, а виски принимала. Минут через пятнадцать на лицах мужчин появлялся румянец, речь их становилась громкой и возбуждённой, а движения хаотичными. Ещё через пятнадцать минут стёкла в микроавтобусе запотевали, а мужчины начинали нестройным хором петь свои народные песни. При этом в салоне кроме водочного аромата начинало сильно пахнуть потом. Соколовские аграрии твёрдо считали, что мыться достаточно один раз в неделю, а о существовании дезодорантов и антиперспирантов просто не подозревали.

В день отъезда привезённая из дома водка у них наконец закончилась, поэтому до аэропорта добрались вполне пристойно. Сдав багаж, директора рысью понеслись в магазин беспошлинной торговли, накупили какого-то алкоголя и впёрлись в бар, где, оккупировав крайний столик, стали жрать своё пойло из пластиковых стаканчиков. На лице сильно татуированного мексиканца бармена было такое удивлённо-брезгливое выражение, будто он у себя в ванной обнаружил обосравшегося бегемота. Панасюк, отхлебнув из своего бокала пивка, задумчиво сказал, что всё-таки они скоты. Костя ехидно заявил, что он запрещает Серёге обзывать скотами элиту соколовского агробизнеса, а примазавшийся к ним агробанкир-интеллигент Толя Капитанов жалобно проскулил, что это ещё не худшие – вы, мол, других моих клиентов не видели.

– И слава богу! – изрёк Панасюк и поставил на стойку пустой бокал.

Было совершенно непонятно, зачем эти люди вообще сюда приехали. Попить водки можно было и дома, обошлось бы дешевле и удивлённых взглядов вокруг было бы меньше. Один из аграриев до самолёта так и не дошёл, умудрился потерять свой посадочный талон и вообще ушел куда-то, куда было нельзя. Последний раз его видели где-то в зоне прилёта в окружении изумлённых сотрудников службы безопасности, которые никак не могли понять, что этот квадратный пьяный красномордый человек в дешёвом костюме вообще здесь делает. Говорили, что он вроде бы вернулся на родину позже, следующим рейсом.

Дома ждало вполне ожидаемое известие о том, что оба банка в кредите отказали. Предвидя Андрюшину реакцию, Костя попросил банковских клерков прислать письменные отказы, которые отправил Папароту в приёмную. Через пару дней Андрей позвонил и потребовал притащить спецов из Бетта-банка к нему лично на разговорчик.

«Интересно, – подумал Костя, – что ему за радость непременно быть посланным лично? Ну сказал бы кому-нибудь из своих, мол, ребята, пошлите меня на хуй, а то я забыл, как это бывает. Зачем же для этого посторонних привлекать?»

Бетта-банкиры согласились на встречу легко, в любое удобное для уважаемого Андрея Шулимовича время, которое нашлось через три дня. Костя на это мероприятие взял с собой Воронина, и не потому что Серёга был там сильно нужен, а для того чтобы он мог получить сатисфакцию за хамство Папарота на памятной предпоследней встрече.

Беседа с банкирами пошла именно так, как Костя себе и представлял. Папарот сопел, пыхтел, делал страшные глаза, подпускал в голос рычащие ноты, тужился, пыжился, но на двух пришедших сотрудников Бетта-банка это никакого впечатления не производило. Безукоризненно вежливые молодые люди слушали Андрюшино рычание равнодушно. Когда Андрюша замолкал, чтобы перевести дух, спокойно объясняли ему, по каким параметрам проект не соответствует требованиям банка. Было очевидно, что Папарота ребята не боятся, а боятся только персональной ответственности за выданные кредиты, которую мудрый Фрид ввёл для своих сотрудников.

Разговор пошёл по кругу, как заезженная пластика. Наконец до Андрея дошло, что его позы на ребят никакого впечатления не производят, и начали прощаться. Ребята напоследок ещё раз выразили Андрею Шулимовичу своё полное почтение и заявили, что в случае если господин Фрид даст личное указание, они привезут Папароту броневик денег вообще без кредитного договора, наличными, но только если господин Фрид такое указание даст. Папарот буркнул что-то, отдалённо похожее на прощание, и выскочил из переговорной. Воронин цвёл, как майская роза, сатисфакция удалась.

В хозяйстве полным ходом шла посевная. Смирнюк, с которым у Кости в конце концов установились вполне уважительные рабочие отношения, со своими обязанностями справлялся отлично. Немножко портило Рафаилыча его постоянное привирание, постоянное преувеличение производственных показателей, но Костя начал к этой особенности потихоньку привыкать, просто автоматически отнимал процентов двадцать от всех объёмов выполненных работ, декларируемых Смирнюком. Например, если Рафаилыч говорил, что на сегодняшний день засеяно полторы тысячи гектаров, Костя понимал, что на самом деле засеяли где-то тысячу двести.

Чтобы как-то препятствовать обвальному нарастанию смирнюковских преувеличений, Костя ввёл постоянную практику личного объезда всех полей в каждый свой приезд в хозяйство. Вот и в этот раз, проведя планёрки со специалистами и строителями, объехав стройплощадки и прочесав мехмастерские, Костя взял агронома Ваню и Смирнюка, затолкал их в агрономовскую ниву и поехал по полям, методично стараясь не пропустить ни единого.

Порядок был следующий. На каждом поле машина останавливалась там, где Костя говорил «стоп», агроном рассказывал, что, как и почему здесь делается или планируется делать, Смирнюк агроному помогал. Костя задавал вопросы, просил объяснить то, чего не понимал. Если мужики внятно и чётко свои действия и планы объяснить не могли, сразу вставал вопрос об их глупости или о попытке затуманивания Костиных мозгов с целью хищения.