Вячеслав Нескоромных - У студёной реки

Доев на привале пряники и запив их водой из байкальского прибоя, Студент впервые озадачился состоянием ног. Подошвы и пальцы кровоточили, мозоли полопались и выглядели плачевно. Первые шаги давались с болью, но постепенно боль уходила и, разойдясь, можно было идти, ступая достаточно оригинально с некоторым вывертом ступней.

–Не привыкнуть бы так ходить, − подумал Студент и рассмеялся, представив, как он многозначительно передвигается по земле подобно монгольскому арату, родившемуся на коне и не слазившего с седла последние пару-тройку десятков лет.

Дорога теперь пролегала в отдалении от Байкала, так как берега у озера стали скалистыми и непроходимыми. Сбывалось, ведь Онгурён, на местном наречии, ‒ конец дороги.

Быстро стемнело, дорога чернела и убегала, увлекая вдаль, в таежную глубину, но сил осталось уже мало, хотелось прилечь у дороги и забыться на несколько часов. Но Студент понимал, что если он возьмется ночевать, то завтра с разбитыми ногами он не сможет сделать и шага. Луна, выбравшись на небосклон, осветила дорогу и черный лес. Студента одолевала тоска при взгляде на эту самодовольную хозяйку ночи, которая надменно мерила усилия человека и возможно ставила на кон в споре со звездами – «Дойдет? – Не дойдет?».

Студент вспомнил уже пережитое им, когда на Камчатке в свирепую пургу нужно было дойти из школы до дома, где Студент проживал до поступления в институт. Резко набравшая силы камчатская пурга за пару часов полностью парализовала весь городской транспорт, оборвала провода и студенту, тогда еще школьнику, нужно было пройти мимо стоящих на дороге автобусов и машин, скрытно миновав милицейский и армейский кордон на окраине города, до дома – всего-то пару десятков километров. Последние километры пролегали за окраиной города, по замерзшему озеру с неожиданно выступившей водой. Именно эти последние километры пути показали, что силы человека не бесконечны, но терпение и воля могут быть безграничны. Облепленный снегом, смертельно усталый мальчишка ввалился в квартиру под причитания мамы.

И теперь Студент был спокоен. Он знал, что силы не главное, главное вера в их наличие. Он знал, что его ждут – там, в поселке, на берегу озера, в маленьком уютном домишке, и он пройдет этот путь, ведь было лето, дорога суха и тверда, совершенно нет ветра и тем более летящего в лицо колючего, жесткого, тяжелого от воды камчатского снега.

Последний поворот, огибающий высоченную гору, а далее развилка – налево в поселок, направо к берегу, где находился заветный домик.

– Пойду напрямик, – решил Студент и принялся штурмовать гору. Одолев подъем с вершины горы, он уже видел огоньки и блики на воде. В полной темноте, падая и поднимаясь, заваливаясь в канавы, и обходя огороды Студент, наконец, добрался до заветного оконца. Оконце светилось как бы затухающим огоньком, а внутри домика вокруг стола, на котором мерцала свеча, сидела вся компания. Чих-Пых что-то рассказывал, лукаво улыбаясь и поглядывая на Танечку. Та нахмурила бровки и быстро влепила Володе легкий подзатыльник. Все улыбались, а к столу подошел Толя, чуть в отдалении был замечен и Толян – парень существенно более крупный и от того получивший такое более увесистое имечко от друзей.

Насладившись картинкой, которую Студент определил как «Тайняя вечеря», он постучал в стекло, – сперва аккуратно, а затем с нарастающим усилием. Все подняли головы, а Володя, как старший в компании, слегка нахмурился и отправился к двери сосредоточенный и решительный. Студент не стал больше играть, а шагнул к проему открывающейся двери. Володя, не видя в кромешной черноте, кто такой ломится после полуночи в дом, внимательно оглядел силуэт, и быстро догадавшись, что это Студент, громко закричал:

– Студент, п…. чих-пых, приехал!

Вся честная компания вывалила в дверь и Студента под бесчисленные вопросы руки друзей повлекли в домик.

–Ты откуда?

– Куда вы запропастились?

– Что случилось?

И еще ряд таких простых и необязательных для ответа вопросов было задано друзьями Студента.

Студент обессилено отмахивался от друзей – вдруг подступила усталость, очнулась боль в ногах, и только и успел сказать, перед тем как уснуть:

– Я пришел, а Доцент остался – его нужно завтра забрать, ведь у него гастрит.

Утром, ярким байкальским утром, когда на берегу каждодневная рыбацкая суета и подсчет улова, треск моторов лодок, мотоциклов и машин, Володя снаряжался в путь. Студент, промучившись всю ночь от болей в ногах, как и ожидалось, утром с огромным трудом вышел его проводить. Ноги распухли, проступили синяки, ссадины кровоточили. Девчонки уже носились вокруг него с бинтами и зеленкой. Махнув на прощание Володе рукой, Студент отправился к Байкалу на свой заветный камень размером с самосвал, плоский и лежащий в воде у берега. На камне можно было лечь на спину, опустить ноги в воду и лежать, впитывая потоки бескрайнего неба и ловя шаловливые байкальские ветры. Именно так провел несколько часов Студент и с удовлетворением отметил – ноги, отмокая в байкальской воде, стали подживать.

К вечеру вернулся Володя с Доцентом. Зрелище напоминало эвакуацию погорельца. Доцент был несколько растерян и выглядел обиженным.

Через несколько дней к отряду присоединился и БиДэ, появившись внезапно, ровно так же, как и исчез. Узнав о событиях в отряде, БиДэ отвел Доцента в сторонку и несколько сердито выговаривал ему с полчаса, что всю компанию несколько позабавило.

Студент достаточно быстро оправился и уже на третий день вполне уверенно вышагивал, и вскоре приступил к работе, понимая теперь, что иной прожитый день стоит десятков иных и что иногда, чтобы прожить достойно такой день, к нему следует готовиться загодя.

Буровой станок дрожал, напрягаясь, дыбился и задыхался, чадя двигателем, – внедрялся по сантиметру в глубину байкальских отложений.

По заданию лимнологического института бурились несколько неглубоких скважин на берегу Байкала, на острове Ольхон – необычном и даже священном месте славного озера.

У станка стоял Корнеич, − буровой мастер и, матерясь, накручивал рукоятку ручного управления механизмом подачи.

Суть его возмущений сводилась сразу к нескольким проблемам.

Первая из них, – ветхость бурового агрегата, оснащенного слабеньким двухтактным мотором «Дружба», едва-едва справлявшегося с задачей.

Вторая проблема состояла в том, что бурили плотную и такую жирную глину, что при проходке в глубину на один метр, двухметровая колонковая труба полностью забивалась набухающей от воды породой, и приходилось раз за разом тащить трубы наверх, чтобы освободить колонковую трубу от породы.