Дмитрий Рождественский - Человек в темноте

Я позвонила потому, что сегодня ночью это ощущение сделалось невыносимым, достигло какого-то апогея, и я поняла, что необходимо наконец что-нибудь предпринять. Наверное, надо по порядку? Все началось вчера. То есть, конечно, не так, началось все очень давно, но вчера… В общем, я была в гостях у подруги. Обычный девичник, нас там было четверо, пили шампанское, трепались о том, о сем – все как всегда. А дальше я себя вдруг плохо почувствовала и решила, что отправлюсь домой. Я не стала вызывать такси, мне хотелось слегка пройтись, остудиться, проветрить голову. Было не слишком поздно, около половины одиннадцатого, моросило слегка – я люблю такие вечера, люблю, когда на улицах не совсем еще безлюдно, но и дневной сутолоки нет, и слабый дождь – как раз так и случилось. Я шла по набережной Мойки от Английского проспекта, когда внезапно ощутила безотчетную тревогу. Это было то самое, непонятное шестое чувство, которым человек улавливает, что он не один, что его ощупывает чей-то взгляд. Я уже сказала, что такое случалось и прежде, но тут… это воспринялось как-то особенно остро. И мне стало очень страшно. Я обернулась. Никого не заметила. Нет, были какие-то прохожие вдалеке, какие-то редкие машины проезжали или стояли, припаркованные у тротуара. Ничто не вызывало конкретных подозрений. Но этот взгляд в спину, меж лопаток – он был.

Вот теперь вы наверняка подумаете, что я рехнулась, я бы и сама так подумала на вашем месте. Мне было страшно, потому что все вокруг неуловимо изменилось в тот миг, все наполнилось невнятной угрозой – и сумрак вокруг, и дождь, и вода Мойки, блестящая под парапетом набережной, даже свет фонарей, – все это мгновенно утратило ауру покоя и расслабленности. И я пошла, все быстрее и быстрее, временами переходя на бег. Мне так ничего не хотелось, как очутиться в светлом месте, среди людей, нет, лучше у себя дома за надежно запертой дверью, ведь и в толпе тот, кто шел за мной, мог высмотреть меня, приблизиться и… Я не знаю, что он мог сделать, не знаю, чего конкретно я боялась. На ходу, почти на бегу, я вызвала такси по телефону, прочитав номер ближайшего дома. Мне ответили, что машина будет подана в течение восьми минут. И тут я поняла, что не смогу восемь минут стоять на месте, на этой пустынной набережной, ожидая, кто поспеет сюда раньше – такси или тот, кто за мной наблюдает. Я побежала опять. Звонил телефон, наверное, мне пытались сообщить, что машина уже на месте. Я не обращала на эти звонки внимания. И в каком-то закоулке, уже в стороне от Мойки, в несчетный раз обернувшись, увидела его.

Он находился от меня метрах, вероятно, в двухстах, не скажу точнее, в темноте трудно прикинуть расстояние на глаз. Конечно, я не могла его рассмотреть, было даже не понять сразу, идет он за мной или просто глядит вслед. Уже потом, дома, я сомневалась, не примерещился ли он мне, или не был ли обычным, безобидным прохожим. Но тогда была убеждена, что это он, тот, чье пребывание за спиной я переживала и месяц назад, и еще раньше, несколько раз – в августовском парке в Гатчине, и за полгода до того в своей квартире, когда ощутила его присутствие на лестничной площадке за дверью. И тогда, когда в прошлом году, тоже осенью, я лежала в постели с мужчиной, и он вышел за сигаретами в соседнюю комнату, а вернувшись, сказал, что в сквере перед домом кто-то стоит и вроде бы смотрит на наши окна. Короче говоря, я плохо помню, что было дальше. Я выбежала на проезжую часть какой-то улицы, кажется, Декабристов, и замахала руками, моля, чтобы кто-нибудь остановился. По-моему, меня едва не сбили, сигналили отчаянно, крутили пальцами у висков. Наконец я села к какому-то водителю, он довез меня до дома и отказался взять деньги. Наверное, сам испугался, видя мое состояние. Я заперлась на все замки, выпила, приняла горячую ванну. Мне удалось немного прийти в себя, но всю ночь я не спала – прислушивалась к каждому шороху, босиком на цыпочках подкрадывалась к двери, стараясь уловить малейший звук с лестницы. И решила, что пора звонить вам. Я еле дождалась утра, меня так и подстегивало сделать это прямо сейчас, среди ночи.

Она замолкает, достает очередную сигарету. И наконец спрашивает:

– Ну? Скажете ли вы на это что-нибудь?

– Вопрос, конечно, интересный. – Мне приходится сделать над собой некоторое усилие, чтобы вернуться к действительности: рассказ Елены производит впечатление. – А что именно вы хотели бы от меня услышать?

Она запинается на мгновение.

– Сама не знаю, если честно. Когда я звонила вам и шла сюда, у меня не было об этом определенных мыслей. Но я хотела бы хоть что-то сделать с этим состоянием, с этим страхом. Он становится невыносим. Может быть, мне надо для начала понять, насколько он реален. Есть у меня для него основания, или я на самом деле схожу с ума.

– Другими словами, вы хотите спросить, вправду ли за вами кто-то охотится, или это не более чем плод воспаленного воображения. Здесь я, увы, не могу вам помочь. Готов допустить как одно, так и другое. У вас появлялись когда-нибудь фантазии о том, кто мог бы вас преследовать, кто мог бы желать вам зла, если предположить, что это на самом деле так и есть?

– Фантазировать я могу бесконечно. – Елена бледно улыбается. – Хочется сказать, что ничьих интересов не ущемляю, живу спокойно, в одиночестве, общаюсь с подругами, у которых своя жизнь, ну еще с парой-тройкой людей. Никого из них не заподозрила бы. А если копнуть глубже, вспомнить всех, с кем пересекалась… Разные отношения были, и всякое случалось в них. Знаете, я как-то смотрела кино. Там расследовали смерть одного банкира, и следователь, который вел дело, задавался вопросом: кому она была выгодна? И выяснялось, что чуть ли не всем вокруг.

– Вы хотите сказать…

– Что я причинила людям столько зла, что каждый из них может гореть желанием ответить мне тем же? Не будем сгущать краски, это, конечно же, не так. Я обыкновенная женщина, не чудовище, не Эльза Кох. Я просто хочу сказать, что в фантазии при желании можно представить многих, только какое отношение это будет иметь к действительности? Можете ли вы попробовать мне помочь?

– К сожалению, если ваш преследователь реален, то это абсолютно не моя область, – говорю я, – в этом случае вам действительно лучше обратиться в правоохранительные органы или к частному детективу.

– Ну, а если нет?

– Тогда, возможно, психотерапия и вправду была бы уместна. Но вы забыли то, с чего начался наш разговор. Я ведь сказал, что оставил практику, и то, что я согласился с вами сегодня встретиться, ничего не меняет. А вы отказываетесь от помощи тех, кого я мог бы вам рекомендовать.

– Зачем же вы согласились на эту встречу?

– Сам не знаю. – Я решаю быть с этой женщиной предельно искренним. – Просто почему-то мне захотелось на вас посмотреть.