Алексей Дубнов - Что с нами случилось? Сборник рассказов

Как-то вечером я вернулся с работы, открыл дверь и…, меня чуть кондратий не хватил. Я не узнал свою квартиру.

Водяные разводы на идеально выбеленных потолках в кухне, прихожей и в спальне напоминали растёкшиеся по промокашке темные кляксы (я ещё застал в моём детстве чернильные ручки и промокашки). Сходство этих клякс с разводами на моём потолке было почти стопроцентное, только вместо чернил они имели желтоватый окрас. Мутные подтёки расплывались живописными узорами также и на обоях. В некоторых местах с потолка и с люстры в прихожей капало. Хорошо, что свет не включил, а то коротнуло бы. На полу в свете падающих через окно лучей закатного солнца искрились лужи.

– Что за..! – не выдержал я.

Тут и гадать нечего – подарок от соседки сверху! Ну, бабуля, это уже за гранью! Только ремонт сделал, всё спустил, на Дошираке сижу. Деньги я с неё всё-таки слуплю! У неё, в конце концов, взрослый сын есть. Если она сама не может, мне какое дело? Пусть отпрыск расплачивается или родственники там какие-нибудь.

Когда «божий одуванчик» открыла дверь, я увидел в глубине квартиры двух женщин и мужика с тряпками и вёдрами. Оказывается, вода протекла и к соседям подо мной. Хорошо, что они были дома и позвонили в ДЭЗ, иначе потоп был бы всемирный. Сантехники отключили воду, а соседи, пройдясь по подъезду, вычислили виновницу потопа. Поскольку виновница еле двигалась, пришлось им самим вычерпывать море разливанное. Из последующего с ними разговора я понял, что с бабулей это не первый случай.

«Приплыли! – подумал я. Сколько ещё будет таких заплывов?»

Старушка долго извинялась и объясняла, что, дескать, ванну хотела принять, стала её наполнять, села у телевизора да и забыла про воду.

Я был вне себя от злости, хотя и сдерживал эмоции. Трясущаяся голова и руки старой женщины, дрожащий голос, слёзы в мутно-голубых глазах-капельках не были наигранными и могли, казалось, растопить любое холодное сердце.

Но я оказался каменным истуканом, высеченным из эгоистического мелкособственнического гранита. На прощание безжалостно сообщил склеротичке (именно так я тогда её про себя обозвал), что если она не заплатит мне за ущерб, подам в суд. Во как! Жёсткий, крутой мужик! Я – мачо!

В следующую субботу в дверь ко мне позвонили. Открыл. На пороге стоял холёный представитель «лучших людей». Непоколебимый памятник самому себе. На вид лет пятидесяти в дорогом элегантном костюме и нагловатым взглядом. Этакая брюхоногая крутизна, разъезжающая на «Лексусах», «Мерсах», «Бэхах» или на чём там ещё.

– Сколько вы хотите за ущерб? Моя мать залила вас, – без всяких преамбул и извинений громко и отчётливо продекламировал сынок. Он произнёс это как божество, спустившееся с небес и делающее одолжение простому смертному. Над головой, показалось, засветился нимб. Видимо, я должен был пасть ниц, простереть к божеству руки и дрожащим раболепным голосом выдавить что-то типа: «Не извольте гневаться, ваша светлость, но нижайше просим снизойти до нашей просьбы и не отказать в бесконечной милости выделить нам некую сумму, каковую вы сочтёте достаточной, дабы покрыть издержки…» Ну, и так далее.

Вместо этого я холодно озвучил подсчитанные оценщиком расходы на устранение последствий забывчивости его мамаши.

– Позвольте визуально оценить, совпадают ли ваши требования с действительной картиной ущерба, – словно робот отчеканил холёный монумент.

– Пожалуйста, только не вы это будете оценивать. Это уже сделано без вас.

Я всё же впустил его в квартиру и показал акты аварийных служб и экспертное заключение оценщика. Брюхоногий крутяшок, повертев бумажки в руках, всё же дотошно оглядел следы потопа.

– Деньги вы получите на следующей неделе. Обойдёмся без суда? – Сынок даже не то чтобы спрашивал, скорее, утверждал. Затем показал, как сидит его блестящий костюм сзади и удалился.

Не успел я вернуться в комнату и сесть за компьютер, как услышал (потрясающая слышимость в современных домах) сверху:

– Ах ты дура! Старая карга! Совсем из ума выжила! Ты разорить меня хочешь?! Это уже третий раз за год!

Несколько секунд молчания. Затем приглушённый голос. Видимо, старушка оправдывалась, слов было не разобрать.

– Да, у меня есть деньги! – вновь заорал сын. – Но я не могу их бесконечно тратить на твоё тупоумие! Задолбала ты меня, калоша старая! Когда ж ты сдохнешь, наконец?! Хрен ли ревёшь? Я тебя кормлю, одеваю, квартиру купил, счета оплачиваю, а ты что творишь?! Склероз у неё, видите ли! Таблетки дорогие жрёшь, что я покупаю! Всё без толку! Рухлядь маразматическая! Мне надоело это! Хватит! Достала! В дом престарелых поедешь!

Я не верил своим ушам. Всё во мне сжалось. Я слушал гадкую ругань сынка с таким чувством, будто это меня оплёвывали. Захотелось встать и пойти набить морду холёному ублюдку! Какой же сволочью нужно быть, чтобы так вести себя с матерью?! Меня аж затрясло от негодования.

Сынуля поорал ещё какое-то время в том же духе, потом затих. Долго ещё в ушах у меня стояли его слова.

Когда я лёг спать, долго ворочался и не мог заснуть. Всякие мысли и вопросы лезли в голову. Как же это нужно воспитывать ребёнка, чтобы в благодарность на старости лет поиметь такое отношение? Семейные психологи говорят, что это от вседозволенности, когда родители ничего не запрещают детям и потакают любым желаниям спиногрызов. Нет, своих будущих детей я буду воспитывать в разумной строгости и в разумной любви. Сами же потом благодарны будут.

Наверху началось привычное: тук-тук-тук. Вот под эту колыбельную я и заснул.

Через неделю получил деньги на счёт. Претензий у меня больше не было. А ещё через неделю, выходя из подъезда на работу, я увидел, как сынок-монумент с брезгливым видом усаживал на заднее сиденье в чёрную Ауди «восьмёрку» свою мать, мою соседку.

Сразу всё стало понятно: старушку, которую я прозвал «Я извиняюсь», ждёт богодельня…

Брюхоногий увидел меня. Я молча смотрел на него с матерным выражением лица.

***

Минуло несколько дней. Теперь сверху покой и тишина, нет бесконечного тук-тук-тук. Всё вроде бы хорошо. Только я спать теперь не могу.

Ровное пение двигателей под крыльями лайнера убаюкивало. Приятная сытость после вполне сносного обеда, предоставляемого авиакомпанией в рейсе, также вызывали дремоту. Туманящиеся глаза Александра, скользившие по строчкам довольно скучной статьи, постепенно слипались. Он положил журнал за сетку впереди стоящего кресла, откинулся на спинку и с блаженной истомой стал погружаться в дрёму. Вдруг женский голос в динамиках над креслами заставил вздрогнуть и разлепить веки.

– Уважаемые пассажиры! Если на борту находится врач, убедительная просьба пройти в первый салон к третьему ряду. Повторяю…