Павел Шарпп - Ирония на два голоса

Мой друг детства, одноклассник Толик, уже неоднократно хвастал, что в его распоряжении есть ключи от квартиры деда, пустовавшей два летних месяца в году, когда хозяева уезжали к младшей дочери куда-то на Урал для возни с внуками. Поколебавшись, я решился и попросил у него эти столь желанные для меня «ключи от счастья». Были ли они таковыми для Алины, я точно не знал, но тем не менее сразу же показал их моей любимой подруге, которая прониклась пониманием. Таким образом, все должно было произойти в последнюю неделю накануне выпускного бала. Не было никаких сомнений, что Алина должна быть прекрасна без одежды. Однако мы так много обнимались, что в моей памяти жила ее объемная трогательность. Мой самонадеянный ВГ неожиданно заявил: «Зачем тебе ее видеть без одежды? Наивные люди! Вы думаете, что оболочка важнее содержания. Вы не замечаете, когда приходит время думать о душе, а вы все еще заняты телом». «Жаль, что тебе это недоступно», – ответствовал я.

Конечно, и нам, плотным созданиям, прикосновения и даже объятия не позволяли создать образ завораживающей женской фигуры. Похоже, именно поэтому мужчины любят глазами. Все же я никогда не стремился раздеть ее взглядом всего лишь потому, что когда она была поблизости, меня охватывало какое-то почти религиозное чувство. Я смотрел на нее, и мне нравилось это делать без всяких задних мыслей, потому что одежда, какой бы она ни была, сразу же становилась для меня дорогой и милой частью Альки.

Тем не менее, когда это все-таки случилось, вид ее обнаженного тела нокаутировал меня вместе с внутренним голосом. Мне вспомнилось, что в мире любителей фантастики однажды случилось нечто похожее на дискуссию. Вопрос казался неразрешимым – смогут ли пришельцы из иных миров оценить красоту земных женщин? Доступны ли будут для них принципы и критерии земной красоты? Этот вопрос бесследно и безоговорочно исчез для меня, как только я обнял и поцеловал ее – обнаженную любимую Альку. Иногда под магией ее красоты я забывал, где нахожусь, и с трудом возвращался в реальность при сумеречном свете, узкими лучиками пробивавшимся сквозь занавешенные шторами окна. Бесконечности этих секунд не позволяли отвлечься или сосредоточиться на чем-нибудь в прошлом или настоящем, кроме нас двоих. Наша настороженность доминировала в первый день, когда мы страшились последствий близости. Но уже утром все растворилось в необъятной взаимности чувств.

Я точно не знаю, как объяснила Алька свое недельное отсутствие дома, но не сомневался, что она все сделала правильно и родители не станут беспокоиться. Я же объяснил домашним свое отсутствие тем, что мы отправляемся в поход в честь окончания школы. Они не стали вникать в подробности, поскольку я и раньше увлекался длительными контактами с природой, пропадая подолгу на рыбалке, на сборах ягод, грибов, кедровых орехов и т. д. Только охота в тайге не стала моим увлечением, хотя я рано научился пользоваться оружием. Видимо, душа моя не позволяла переступить через чью-то жизнь, даже если это дикое животное или птица. Я никак не мог найти оправдания такой расправе над прекрасными обитателями природы, хотя в их среде царили бесконечно жестокие законы.

Все эти дни наших близких встреч с Алиной были сумасшедшими, но они же подействовали расслабляюще. В результате пересечения наших незрелых стихий возникла ложная убежденность – ничто не сможет нас разлучить. Именно это оказалось по-настоящему коварным. Внутренний голос тогда тоже не предостерег от этой блаженной беспечности.

Когда все рифы выпускных экзаменов ушли вдаль и завершилось оформление аттестатов зрелости, события заставили смотреть вперед, а там как главная впечатляющая неизбежность замаячил праздник окончания школы.

Он врезался в гранитную плиту моей памяти суматошным и грустным прощанием со школой, гуляниями по городским улицам, походом к набережной с синим июньским туманом над рекой. Алинку в этот день я впервые увидел, когда объявили белый танец. В спортивном зале стояли столы с угощениями и постоянно играла музыка. Я смотрел, как Аля проходит своей стремительной танцевальной походкой мимо ряда стульев у стены. Почему-то возникло предположение, что она хочет пригласить кого-то из своего класса. Однако вскоре я допустил возможность, что она направляется ко мне, а полностью смог в это поверить, только когда Аля остановилась совсем близко. Я почувствовал любимый запах ее духов. Еще мгновение, и пришлось взять ее за руку. Я был смущен тем, что уровень моего владения танцем далек даже от среднего. Это никак не добавляло мне уверенности, поскольку Алька, как я помнил, вальсировать умела великолепно.

Саркастические высказывания моего внутреннего голоса были издевательскими, он развлекался ироническими вариациями на тему: она разочаруется во мне как в партнере по танцам, а значит, и по жизни. Я проклинал скверный характер этого наглеца, который, казалось, был в восторге от любых моих проблем. При этом я изо всех сил старался не наступить Алине на ногу. К счастью, видимо, подруга поняла мое смущенное состояние и негромко сказала, что у нас все получается прекрасно. Ее щедрое одобрение так меня воодушевило, что способности возросли в разы, я стал танцевать легко и непринужденно, как будто обрел способность летать. А возможно, такое чудо сотворили руки Алины, касавшиеся моих плеч и как бы сыгравшие роль крыльев. Мы еще долго не прекращали танцевать, даже когда вальс сменился на танго. Во время медленного танца мы придвинулись совсем близко друг к другу, и она не отстранилась, а прижалась так, что я ощущал биение ее сердца, дыхание и трогательные детали округлостей фигуры, подаренные природой, отточенные спортивными тренировками и танцами. В эти минуты я возносился в бездонную высь, на семьдесят седьмое небо счастья, обнимая Альку и глядя ей в глаза. Я воспринимал ее как ниспосланное мне невероятное существо, не вникая и не задумываясь, почему она такая, какую роль в ее жизни сыграли бальные танцы.

Когда замолкла музыка, мы отошли в сторону, но все еще держались за руки и постоянно о чем-то говорили, хотя позже я не мог точно вспомнить о чем. Я держал Альку за талию, как хрупкую хрустальную вазу. Нам не хотелось расставаться, однако подружки из класса настойчиво звали Алину к себе. Волей-неволей я тоже отправился к своим друзьям-одноклассникам.

Алкоголя было выпито совсем немного, но, видимо, значимость события усиливала его действие и будила эмоции. В результате не обошлось без острых разговоров, дискуссий и даже одной, почти символической, драки между двумя моими лучшими друзьями. Юность и ощущения крутого поворота в жизни не позволяли придавать значение таким «мелочам», как распухшее ухо и пара травмированных пальцев. Встретиться с Алиной вновь нам довелось во дворе школы лишь часа через полтора. Когда мы снова стояли очень близко, лицом к лицу, и разговаривали, я смотрел в ее глаза и видел там те же искорки, которые вспыхивали в первую нашу встречу-знакомство на спектакле. После гуляний по городу и городскому саду все снова пошли в зал и там еще долго тусовались. Только уже перед самым рассветом начали расходиться по домам. Сначала наши выпускники держались большими группами, заполняя собой улицы рядом со школой, а потом толпы разделились на потоки, и постепенно бывшие школяры разбрелись по периферийным улочкам и переулкам. Алина шла рядом, держась за мою руку, мы неспешно продвигались в сторону ее района. Через некоторое время в нашей группе осталось мало участников. Когда поток достиг перекрестка, четверо ребят повернули направо, а мы с Алькой, сойдя с брусчатки центральной улицы, двинулись налево по тихой улочке к ее дому.