Алёна Лайкова - Ссылка на Землю

– Тогда приближалась битва при Брундизии – роковая для рабов битва в истинной истории. Катя это знала, Спартак чувствовал. Раз за разом он допытывался у гостьи из будущего, каков будет исход грядущего сражения. Катя молчала; она знала, что ждёт возлюбленного. От мысли, что Спартак скоро погибнет, её лихорадило. Одним утром, не выдержав, Катя преждевременно посетила битву – и, узрев на происходящее, решилась на преступление.

– Она вмешалась? – тихо спросил Толя.

Потеплело. Снег таял прямо в воздухе, превращаясь в серый вонючий дождь. Павел кивнул.

– Она раздобыла где-то гранату – небольшую ручную лимонку, но для первого века до нашей эры этого оказалось достаточно. Втолковав Спартаку, как ей пользоваться, Катя осталась ждать исхода. Бой был выигран: Красс отступил. Одна граната из будущего решила ход войны и внушила римлянам ещё больший ужас перед армией рабов.

Толя слушал, с трудом вникая в происходящее. Про восстание Спартака им мельком рассказывали в школе. Он не помнил всего, но отчётливо чувствовал разницу между рассказом учителя и Павла. Мужчина продолжил, тихо и задумчиво:

– Спартак победил и с энтузиазмом приступил к новым сражениям. Теперь он почти требовал нового оружия. Напуганная, смутно осознающая свою ошибку Катя сбежала в будущее. Вернувшись в наш век, она не узнала его. – Павел пристально взглянул на мальчика. – Тебе, наверное, рассказывали на уроках про диктатуру Луция Лукулла? Про усиление Армении, про её раздел с Парфией Ближнего и Среднего Востока? Так вот, Катя помнила другое прошлое: с диктатурой Цезаря, с Римской империей, простиравшейся до Евфрата, с интересным государством Византией. Она одна это помнила. Все остальные, как оказалось, такого прошлого и не знали.

Павел затянулся снова. Толя чихнул – скверный запах самокрутки давно свербел у него в носу.

– Победой Спартака Катя переписала прошлое, – пояснил Павел. – Конечно, позже его побили, но судьба Римской империи уже изменилась. Кроме того, поступок Кати запомнили. Записали. В будущем её разыскивали за преступление, а летописи полнились случаями пленения путешественников во времени, попытками купить или выбить из них «чудесное оружие». Катя едва успевала наблюдать за происходящим – настоящее менялось на глазах, и только собственные дневники помогали ей удержать в голове истину. Можно сказать, она стала началом неминуемого конца…

– За Катей последовали и другие. Будущее всё чаще вмешивалось в прошлое. Уже не такой редкостью стало средневековое сражение, в котором обе стороны использовали автоматы. Кто-то принуждал путешественников во времени к сотрудничеству угрозами, кто-то подкупал их – золото или драгоценные камни не теряют своей ценности с веками. Я лично судил одного преступника во времени… если верить записям.

Толя непонимающе посмотрел на учёного. Теперь они шли безлюдной, опустевшей улицей с выбитыми в домах окнами. Осколки неприятно хрустели под ногами.

– Вы не помните, судили ли его? – спросил парень.

Павел пожал плечами.

– Никто не помнит прежней истории. Вместе с настоящим менялась и наша память. Лишь непосредственные виновники изменений сохранили в голове истину, как если бы были нетронутым эпицентром взрыва. – Павел улыбнулся, заметив недоумение слушателя. – Изменчивость воспоминаний можно считать доказательством существования мультивселенных. Эту теорию подтверждает и тот факт, что, отправившись в прошлое всё исправлять, Катя исчезла. Может, её и убили в Римской империи, а может, каждое изменение в прошлом порождает новую вселенную. В любом случае Катя пропала, а преступления всё продолжались. Их последствия меняли наш мир, зачастую в худшую сторону, а институт временных перемещений тщетно пытался бороться с невидимым врагом.

Они остановились у какого-то здания. Четырёхэтажное, покрытое граффити, с облупившейся краской, оно вызывало лишь стыд и уныние. Придавив окурок дырявым ботинком, Павел протянул:

– Мы отчего-то решили, что человечеству всё позволено. Якобы Вселенная простит любое наше вмешательство. Вселенная не простила. Стоило какому-то недальновидному путешественнику нажиться на победе поляков в битве при Девичьем поле, как Россия откатилась в своём развитии на столетие. Стоило… а впрочем, что долго рассказывать? Сам узнаешь скоро. Перейдём сразу к событию, предопределившему то, что мы сейчас имеем.

В 1187 году, в период Крестовых походов, войска Саладина осаждали Иерусалим. Крестоносцы отбивались с трудом, всё шло к поражению. И чёрт его знает, какова была история до вмешательства и кто именно всё изменил, но попала в руки христиан пробирка с неким вирусом. Смертельным. Тот, кто его раздобыл, по-видимому, лишь выполнял заказ и о последствиях не думал. Посовещавшись, крестоносцы решили пробраться в лагерь сарацин и вылить содержимое пробирки в колодец. За себя не боялись, так как слепо верили, что Бог защитит их. Лишь один человек, глава обороны города, оказался против задуманного. Ибелин единственный понимал опасность задумки. Но это не остановило защитников, и некий исступлённый христианин отправился ночью в лагерь.

Толя с замиранием слушал историю. По коже пробегали мурашки, то ли от мороза, то ли от преждевременного ужаса. Он понимал, что услышит дальше.

– Лагерь вымер за неделю, – подтвердил его опасения Павел. – Надо отдать должное, сарацины схватили монаха на месте преступления. Ничего вразумительного от него не добились, правда, – бедолага лишь вопил о праведном божьем суде. Его торжество длилось недолго – чуть насладившись зрелищем подыхающих врагов, он умер сам. Прибыв в мёртвый лагерь, крестоносцы нашли лишь окоченевший труп своего брата. Тут они впервые встревожились. Понятное дело, они понеслись назад в город – и занесли вирус в стены.

Павел пожевал губы. Толя следил за его бледным от холода лицом. На улице не было ни души. Их и так опустевший город словно окончательно вымер.

– Болезнь быстро распространилась по Европе и Ближнему Востоку, – сухо рассказывал Павел. – Историки безуспешно считали жертв, но проще сказать, что вымерли почти все. Ни одна эпидемия не сравнится с этой лабораторной, искусственно занесённой чумой. Вы учили это в школе как Великий мор, но, думаю, не так детально. Теперь ты знаешь, что будущее и правда уничтожило своё прошлое, а заодно и само себя. Кем бы ни был тот путешественник во времени, он не вернулся – не сумел. Человек, который должен был изобрести машину времени, отныне не рождался, а у других гениев не нашлось на открытие ни желания, ни возможностей. Института временных перемещений тоже никогда не существовало. Все путешественники во времени очнулись простыми людьми, и только записи да частично сохранившаяся у кого-то память доказывает, что это в самом деле было.