Михаил Кураев - Другие времена

Служба на киностудии, участие в так называемом коллективном творчестве, породила, быть может, иллюзию, почти бессознательно вошедшую в кровь и плоть, иллюзию возможности коллективного мышления.

Увы, рожать и мыслить коллективно человечество так и не научилось.

Мысль может родиться только в одной голове, ако и плод во чреве едином.

Редакционные кабинеты на киностудии чаще других помещений становились похожими на дискуссионные клубы, где последняя острая публикация в газете, последнее остроумное порождение начальственного ума, да и международные события воспламеняли жаркие словопрения. Спорить, отстаивая в меру возможностей свое представление о желательном мироустройстве, Алексею Ивановичу приходилось не раз, но вот быть свидетелем того, как в спорах родилась бы истина, не случалось. Зато довелось быть свидетелем того, как в ходе словесной перепалки, а между особенно непримиримыми оппонентами именно этот вид дискуссии, как правило, главенствовал, одного из спорщиков хватил инсульт. Речь шла как раз о путях, которыми то ли могла, то ли обязана была пойти страна после безвременной кончины Константина Устиновича Черненко. Печальный итог этой перепалки, свидетельствующий о человеческой хрупкости, можно было бы отнести в разряд добытых в споре истин, но истина эта и до спора была очевидной, и добывать или подтверждать ее столь дорогой ценой было бы вовсе неразумно и даже бесчеловечно.

Умение Дмитрия Дмитриевича слушать располагало Алексея Ивановича к откровенности, к той душевной наготе, которую можно себе позволить только с самым искренним и доверительным другом или совершенно чужим человеком, от которого ты свободен во всех отношениях.

Упоминание Кукуева пробудило в Алексее Ивановиче, увлекшемся сторонними разговорами, давешнее любопытство к своему соседу. Пора было спросить, каким образом ему памятен этот всеми забытый герой.

Да вот только Дмитрий Дмитриевич совершенно не собирался рассказывать случайному попутчику о том, как ему пришлось читать роман про Кукуева и при каких обстоятельствах знакомиться с прототипом главного героя. И случайному попутчику ничего бы не рассказал, а попутчику, которого были основания считать неслучайным, тем более. Пассажира с непроницаемым лицом и жилистым складным телом не оставляла мысль о том, что томик в коричневой обложке с тисненым золотом названием романа был брошен перед ним на столик неслучайно. Тем более что однажды уже перед ним кидали эту книгу, правда, столик был побольше и дело было не в купе вагона, а в кабинете министра… Попутчику об этом совершенно не обязательно было знать.

Иное дело – читатель.

Какие могут быть секреты от читателя?

Девятнадцатого сентября 197… года, погожим осенним утром, в девять тридцать пять, как было зарегистрировано в журнале дежурного, в приемную начальника Главка БХСС на Садово-Сухаревской, на третьем этаже, а второй этаж занимал Главк «Спецлес», пришла телефонограмма с Огарева, 9, из министерства.

Помощник министра внутренних дел, подполковник Вишневецкий, курировавший борьбу с расхитителями социалистической собственности, вызывал к себе в министерство старшего следователя майора Сергеева со справкой по Усть-Куту. Явиться было предписано в пятнадцать часов ровно, так что времени для подготовки справки хватало с лихвой. Чаще случалось так, что справку нужно было подготовить за час, а то и за полчаса.

Секретарь тут же доложил телефонограмму генералу Перегудову. Тот, разбирая утреннюю почту и расписывая бумаги по управлениям, только кивнул, дескать, понял.

Тяжелой головой и всей осанкой генерал напоминал удачливого борца, еще молодого, лишь недавно сошедшего с борцовского ковра и делающего успешные попытки на новом для себя поприще заведующего спортклубом. Штатский костюм он предпочитал генеральскому. И вовсе не из небрежения высоким званием, напротив, ему как раз нравилось, когда к нему, одетому в цивильное, и непременно с оттенком щегольства, сослуживцы обращались по званию: «Товарищ генерал…»

Перегудов стал в свои нестарые годы генералом как раз в ходе обновления кадрового состава во всех структурах МВД и КГБ, что соответствовало дальновидной политике Центрального Комитета партии и его ленинского Политбюро во главе с Брежневым, Леонидом Ильичем.

– Пусть готовит справку и едет, – сказал генерал и погрузился в бумаги, украшая углы документов резолюциями, исполненными трехцветной американской шариковой ручкой, презент управляющего гостиницей «Россия».

Отпустив секретаря, Перегудов прервал чтение справки по Мурманскому порту, откуда рыба, привезенная на сейнерах из моря, уходила, словно в дырявые тралы, и на минуту задумался, как и полагается большому начальнику, пребывающему на криминальной должности.

«Чего это вдруг этого молодого да новенького вызывают в министерство? Впрочем, Сергеев ведет Усть-Кут… Дело эффектное. Молодец парень!..»

Афера со строительством моста через Лену была открыта лихо, сам министр заочно похвалил Сергеева на коллегии министерства за наблюдательность, а присутствовавшего по рангу генерала Перегудова – за умение находить и подбирать молодые кадры.

Самое же примечательное, что эту наглую по всем статьям аферу мог открыть любой внимательный читатель одного из самых массовых журналов, подписывались на который и домохозяйки, и министры.

Сергеев как-то купил в киоске для чтения в метро журнал «Огонек» с привлекательной физиономией счастливого строителя на обложке и тут же прочитал большой репортаж, прославляющий начальника строительно-монтажного управления тов. Шостака, воздвигнувшего чуть ли не в одиночку мост через Лену в Усть-Куте.

Приглядевшись к фотографии на обложке, а герой был снят, естественно, на фоне моста, Сергеев усомнился в том, что… мост построен.

В эту самую пору Сергеев «работал по БАМу», где безуспешно пытался найти четыре эшелона с лесом. По документам они прошли довольно сложным маршрутом, пришли в пункт назначения, были разгружены, что подтверждалось документами, в том числе и об оплате разгрузки, но леса в пункте назначения не оказалось.

Мотаясь как маятник: Москва – Иркутск, Москва – Абакан, Москва – Чита, Сергеев заглянул и в Усть-Кут, где увидел только две фермы непостроенного моста. Одну на левом берегу, другую на правом. На фотографии, сделанной очень умело, они в перспективе как бы переходили одна в другую, перекрывая всю ширину реки.

Сделав бесхитростные любительские снимки своим «Зенитом-С», Сергеев показал сохраненный журнал «Огонек» с приложением своих фотографий начальнику строительного отдела полковнику Малышеву, первым на Садово-Сухаревской пошившим новую полковничью форму с укороченными погончиками последнего образца. Малышев тут же передал фотографии и журнал прямо генералу Перегудову.