Виктор Ковалев - Рассказы майора Базленко

На следующий день приехала Зоя. Вечером я уже ее проводил, выслушав уже знакомое до боли:

– Я люблю тебя, но не настолько.

Лучше всего эту фразу произносили ленинградки, такт глубоко, так проникновенно, наверное, сам Станиславский на том свете аплодировал и кричал: «Верю»!

Галкин помогал мне делать ремонт и бурчал:

– Надо же, как повезло. Одна сдернула и вторая. Дня даже не вытерпела. А тут десять лет кровь пьет ведрами, сука.

Старший лейтенант Кучинская Татьяна мне никогда не нравилась. Ну, не совсем, чтобы не нравилась, наверное, все – таки нравилась. Немного.

Но не настолько, чтобы тратить время на ухаживания. Во первых она была выше меня ростом и взгляд такой, как будто на тебя смотрят через прицел.

И дернула меня нелегкая однажды сболтнуть

– Ну, Танюха, у твоего суженого сегодня стрельбы, до его площадки сто километров, поэтому жди меня в гости. Накрой стол с бутылкой водки посередине, а ты в халатике прозрачном, легкая музыка лишней не будет.

Танька хмыкнула.

– А что так скромно, водка? Может уж сразу на коньяк разорюсь? Что мелочиться?

– Можно и коньяк. Но учти, я подхожу к твоей двери, толкаю, открыта – захожу, нет —звонить и тарабанить не буду.

– Ковровую дорожку стелить не надо?

– Пожалуй, лишнее.

Сказал и забыл. И уже поздним вечером, возвращаясь от дамы, накормленный и обласканный, я, проходя мимо «Трех сестер» – так назывались три девятиэтажки не бульваре Космонавтов, вспомнил, что обещал Танюхе зайти.

Особенности девятиэтажных домов были следующие: лифт или не работал вовсе, или до пятого этажа, мусоропровод, очевидно, из солидарности с лифтом тоже был исправен до пятого этажа. Еще эти дома были известны тем, что на один из них пикировал МИГ-25, после того как летчик каким-то образом узнал, что в это время его жена развлекается с любовником. Не делать пике, летчика уговаривал взмокший от ужаса возможных последствий замполит. После, когда летун передумал, а начальник политотдела прослушал запись разговора, замполита повысили в звании и перевели в политуправление ВВС.

Лифт, на удивление затрясся всеми железяками и уныло потянулся наверх.

И вот я стою перед Танькиной дверью, толкнул едва-едва и остолбенел, дверь была открыта. Через мгновение Татьяна появилась в пеньюаре, обняла, и я утонул в море парфюма.

Наверное можно изучить досконально дальний и ближний космос, глубины всех океанов, но понять до конца женщину, не дано никому, даже с самыми современными приборами и технологиями.

После сцен бурной страсти я уже подумывал, как тактично, красиво, не огорчив даму благополучно удалиться восвояси.

Ибо самый желанный момент, по моему мнению, это когда ты уходишь, или наконец-то, слава Богу, уходит дама, бывшая объектом вожделения несколько часов.

И в этот момент я отчетливо услышал, как в замочной скважине входной двери осторожно поворачивается ключ, затем в прихожую брызнула полоска света.

Мои вещи в мнговение ока полетели за диван, а меня поволокли на балкон. В чем родила мать.

Позже я выяснил, что на шестой площадке дали четырехчасовую задержку и майор на пару часов решил навестить свою благоверную. Очевидно, были у супруга сомнения непреодолимой силы.

Был ноябрь. Ветер дул такой, что мог сбить человека с ног, особенно в аэродинамической трубе, которую образовывали три одиноко стоявших девятиэтажки. Я забился в угол балкона, попутно обругав рогатого мужа, что вместо того чтобы устраивать внезапные проверки супруге, лучше бы застеклил балкон. И еще насколько лоджия выигрывает перед балконом.

Рядом стояла маленькая ванночка, в которой купают детей до года. Не знаю, как мне удалось так съежиться, но я почти ей накрылся. Этаж был шестой, перелезть на другие балконы и лоджии возможности не было.

Я стучал зубами от холода, думал:

– Господи, если только я останусь жив, я никогда-никогда больше не свяжусь с замужней женщиной, вообще женюсь и буду самым примерным, самым верным мужем на свете.

Я стал засыпать. И уже в забытьи увидел какую-то добрую даму, наверное фею, в развевающихся белых одеждах, она, рыдая, подняла меня и куда-то потащила.

На кухне я смог выдавить только одно слово:

– Спирта.

Таня поднесла мне стакан с какой-то жидкостью, сам я взять его не мог. Тряслись не только руки, но и все тело.

Выпив, как мне показалось воду, я возразил:

– Дура, я же просил спирта, а не воды.

– Сашенька, миленький, это же и был спирт, воды только чуть-чуть добавила, чтобы ты гортань не обжег.

И уже в ванной, заполненной почти доверху водой, от которой клубился пар, я стал приходить в себя.

Кое как одевшись и что-то буркнув на прощание, я покинул гостеприимную квартиру.

Спустя минуту понял, что вместо лифта иду по лестнице, в носках, полусапожки несу руках!

Опустился на ступеньки. Сколько я там просидел, не знаю, показался подполковник с баулом в руках:

– Мужик, – я обратился к нему, – дай закурить.

Подполковник остановился, как то пристально на меня посмотрел и положил на ступеньку, рядом со мной едва начатую пачку ТУ-134 и коробок спичек.

Заместитель командира измерительной площадки по политической части, майор Николай Николаев среди сослуживцев выделялся не только выправкой, но и формой офицера пограничных войск КГБ СССР.

Начинал службу лейтенант Николаев на одной из погранзастав в Туркмении. В обязанности замполита входил тесный контакт с местным населением. Николаев регулярно собирал жителей аулов в сельских клубах, правлениях колхозов и докладывал, о том что в мире обстановка очень напряженная, враги советского государства постоянно изыскивают самые коварные способы проникнуть на территорию СССР и выведать военные и государственные тайны.

– Поэтому, – в сотый раз говорил Николаев, – при появлении незнакомых лиц, или транспортных средств, немедленно докладывать своему участковому милиционеру, а еще лучше сразу в погранотряд.

То ли Николаев слишком часто проводил беседы с жителями, то ли жители были не совсем довольны советской властью, но когда в селении появился переодетый сотрудник КГБ и, коверкая русские слова, сообщил, что он американский шпион, население отреагировало, совсем не так, как этого требовал Николаев.

«Шпиону» собрали сто рублей денег, дали старенький мотоцикл с полным баком бензина и листок с подробным указанием пограничных секретов.

После такого результата воспитательной работы, Николаева в мгновение ока, из Туркестанского военного округа перебросили в Краснознаменный Среднеазиатский, а там распределили на дальнюю площадку.

Но и здесь, обжившись, Николаев продолжил свою воспитательную работу. Политинформацию замполит любил проводить по пятницам, когда офицеры выезжали с площадки домой.