Татьяна Сарапина - Антихорошесть. Путь от маленькой девочки к пробудившейся женственности

ВИНОВНА.

Где-то в глубине души сопротивлялась суровости наказания.

Не тянут мои грехи на такую страшную расплату. К тому же, вокруг полно примеров, когда люди грешили куда серьезнее и никакой расплаты не следовало. Что-то не клеилось, но других версий у меня не было. Лучше такая, чем погрузиться в туман неопределенности, в котором не видно ориентиров, трудно дышать, страшно просыпаться по утрам. Лучше держаться за свою вину и успокаивать себя верой в ее искупление. Стремиться быть хорошей в помыслах и действиях, чтобы заслужить вознаграждение небес.

– Бог не наказывал тебя. Бог никого никогда не наказывает, потому что он одинаково любит всех своих детей. Произошло что-то, что больше обычного человеческого понимания. В этом никто не виноват.

Как маленький ребенок, я смотрела на Юрия Владимировича и успокаивалась. Он говорил о чем-то непонятном, новом, мистическом. Это не бесчувственные диагнозы врачей о редком случае, который случился со мной. Не жестокие выводы психиатра, который спокойным тоном говорил о моем умершем сыне как об эволюционном отборе. Мол, раньше из 10 новорожденных выживал один и никто не придавал этому столько значения, как придают теперь. Что современная медицина зачем-то спасает слабых детей, борется с детской смертностью, идет против естественного отбора. Зачем спасать слабых, тратить на них ресурсы, если можно родить здоровых, полноценных детей. И всем от этого будет только лучше. Говорил, что скоро я забуду свою неудавшуюся беременность. Сразу же, как рожу другого ребенка, поэтому нужно пройти 10 сеансов гипноза, настроиться на позитив, заставить свой мозг работать на осуществление мечты, а не на обдумывание причин случившегося.

Я тогда прошла 10 сеансов группового гипноза у психиатра. Вместе со мной в группе были алкоголики, женщины, желающие избавиться от пищевой и эмоциональной зависимости. Нас всех уложили на кровати. Под медитативную музыку, следуя за голосом врача, мы представляли, как входим в теплые воды океана, заплываем на глубину и исцеляемся от проблем. Потом выходим на берег и все уже хорошо: проблемы исчезли, все желаемое осуществилось. Мы вставали с кроватей, обувались, одевали верхнюю одежду и молча расходились каждый в свою сторону.

Честно сказать, я иначе себе представляла гипноз. Мне казалось, что после него я больше не буду так болезненно переживать свою утрату. Быть может, перестану придавать большое значение своей утрате, переключусь на что-то другое, заживу прежней жизнью.

Но ничего этого не было.

Боль ненадолго уходила во время сеансов гипноза и вскоре возвращалась вновь. От бессилия, я сворачивалась в позу эмбриона, укутывалась с головой в тяжелое одеяло, смиряясь с мыслью о своей ущербности. Как птица с подбитыми крыльями, я делала ежедневные попытки взлететь над проблемами, и каждый раз больно падала наземь.

Может лучше оставить все как есть? Признать, что все хорошее в жизни уже было?

Я маленькая, а боль большая. Она сильная, оружия против нее нет. Разве что выйти в окно, но не могу. Я Теме обещала, что позабочусь о Максиме. Это обещание было единственной ниточкой, которая связывала меня с умершим сыном.

Я снова погружалась в тишину. Страшную, тотальную, ничего не обещающую в будущем.

Она заполняла каждую клеточку моего тела, делала его еще тяжелее. Как густой туман, боль поглощала мысли, чувства, в высшей точке превращаясь в ступор.

Знаете, на что это похоже?

Это, когда теряешь связь с реальностью, плохо соображаешь мотивы своих поступков.

Когда спишь до полудня, а проснувшись, мечтаешь, чтобы поскорее наступила ночь.

Когда вокруг сплошные символы и знаки, которые указывают на твою ущербность. Все ж рожают, ты даже родить не можешь.

Когда от непонимания, что делать, ты не делаешь ничего. Какой смысл, если есть кто-то большой, невидимый, кто разыгрывает твою жизнь как в карты, отбрасывая в отбой еле живую душу.

Бог, говорят, любит нас? Все, что ни происходит, все к лучшему?

Не нужно мне такое «лучшее», такой Бог и такая любовь! Почему он допускает, чтобы я страдала, почему его не было рядом, когда мой малыш задыхался внутри меня? Что это за Отец такой, если допускает слезы своих «любимых» детей? Разве я многого просила, разве не заслужила быть мамой этому малышу? Что не так со мной? Что не так с этим миром?

Гнев ненадолго выводил меня из ступора.

Сердце начинало стучать сильнее, переплавляя боль в гнев.

– Боже, избавь меня от этой боли. Я не справляюсь. Не оставляй меня с ней!

Слезы ручьем стекали по щекам. Я дико устала торговаться: ненавидеть Бога и молить о пощаде. И все это с разбегом в несколько минут. Я боялась, что никогда не выйду из этого состояния, почти поверила в своё безумие.

Бессильная, я снова погружалась в тишину. Вопросы, обвинения, гнев плавно рассеивался в пространстве, медленно затягивая меня в пропасть отчаяния.

Это было похоже на паранойю.

Я ликовала от мысли, что раскрыла лживую сущность Творца, а в следующее мгновение казалось, что я маленькая букашка. Ни то, что Творцу, никому в этом мире нет до меня дела. Я мешаю всем своими слезами, врачами, разговорами, присутствием. Людям трудно со мной, а мне трудно делать вид, что все хорошо. Я старалась улыбаться и выполнять свои обязанности мамы, жены, дочери. Общалась с клиентами и коллегами по телефону, обещала вскоре вернуться на работу. Убеждала себя, что все будет хорошо: есть работа, семья, здоровье, молодость. Только, смотря на этот «счастливый» набор социального успеха, я не понимала, как из него собрать ощущение счастья и радости.

Сеансы группового гипноза напоминали попытку сделать косметический ремонт в разваливающейся квартире. Что-то происходило вовне и почти ничего не менялось внутри. Боль, страх, тревога никуда не исчезали. Они ненадолго затихали, пока голос психиатра уводил меня в «теплый океан, растворяющий проблемы в своих соленых водах». Ни слова о случившемся, просто путешествие в там и тогда, где все плохое позади. Попытка установить новую программу поверх сломанной. Обе версии программы психика отказывалась обслуживать, отбрасывала на сто шагов каждый раз, когда я делала маленький шаг вперед.

Опять приходилось начинать с нуля. Нет, не с нуля, а с минуса, куда я периодически скатывалась: без прошлого, будущего и настоящего.

О психотерапии на тот момент я ничего не знала.

В моем городе не было психотерапевтов. Были психологи, но зачем к ним идти я не понимала. Меньше всего хотелось слушать советы от человека, который не прочувствовал того же, что и я. Возможно, все было бы не так, но других представлений о работе психолога у меня не было.

А вот с кем действительно хотелось говорить, так это с женщинами, которые пережили похожий опыт. Вспомнилась бывшая коллега, которая ушла в декрет, а через несколько месяцев вернулась с потухшим взглядом: ребенок замер на позднем сроке.