Лариса Денисова - Билет в плацкартный вагон

Сейчас неожиданно наступил момент, когда выступление Лиды, её прочтение стихотворения, было гораздо лучше, чем у её соседки по парте. Лида понимала это и вдруг услышала: Крышинковская Таня – пять. Эта была такая несправедливость, что Лида даже вздрогнула. Конечно, она могла заплакать от обиды, но вдруг окаменела. Парта её стояла рядом с окном, она не могла больше слышать лживый голос учительницы, отвернулась и стала смотреть в окно.

Рядом со школой через дорогу находился её дом, он глядел окнами на школу. Этот родной дом, где ей всегда было тепло и комфортно. Лидия как бы выпала из урока, переключилась на другую программу, выстроила по воздуху мост из школьного окна к своему дому и незаметно для всех ушла, ясно представив: она у дома, ласково встречает её скрипучая калитка во дворе, старые ветвистые тополя весело перебирают ветвями.

Через несколько минут или секунд она очнулась и стала слышать и видеть всё, что происходило на уроке. Лидия тогда была маленькой девочкой – беды и радости у неё были тоже маленькие, но неприятный осадок остался.

Теперь неожиданно для себя, встретившись с городом своего детства, столкнувшись с людьми, которых когда-то знала и о которых, как казалось, навсегда забыла, Лидия задавала себе вопрос: «А для чего я приезжаю? Зачем спешу возвратиться сюда?» Конечно, только потому что в этом городе прошло детство. Здесь сохранились старые тополя, которые, наверное, в своей морщинистой коре хранят память о её бабушках и прабабушках. Здесь сейчас живёт мать Лидии, какие-то родственники. Здесь острыми осколками разбитого стекла переливаются её первые обиды и первые радости.

Лидия продолжала идти, но чем ближе она подходила к дому, тем сильнее какая-то невидимая сила толкала её назад. Дом, в который она так спешила возвращаться, твёрдо зная, что в нём её всегда ждут, теперь казался чужим и неприветливым. Она впервые ощутила себя непрошеным гостем.

Дверь открыла невысокая сутулая седая женщина с печальными глазами в байковом пёстром халате и в стоптанных тапочках. Это была мать Лидии, она торопливо проводила дочь в свою маленькую комнатёнку. Было очень тихо, лишь за окнами громыхали неуклюжие машины. Лидия вынула из сумочки нехитрые подарки, которые успела купить по дороге. От чая Лидия отказалась, присела на диван, осторожно начала разговор. Не прошло и двух часов, как ключ в замке звякнул, послышались тяжёлые шаги Любы, жены брата.

– Кто ещё к нам пришёл? – недовольно выкрикнула Люба с порога, но в комнату не вошла, а пошла сразу на кухню.

Конечно, она сразу догадалась, что приехала Лидия, увидев в коридоре её вещи и услышав её голос. Люба стала угрожающе громыхать кастрюлями, при этом зло бормотала что-то.

– Мать, что это за селёдка лежит у нас в холодильнике? – донёсся громкий визг до комнатушки.

Лидия с матерью прервали разговор и стали настороженно прислушиваться к резким звукам. Люба явно затевала ругань. Мать встала и хотела выйти из комнаты, но в этот момент возникла маленькая и юркая фигура Любы с выпученными, белыми от злости глазёнками, нагло смотрящими из-под длинной сальной чёрной чёлки; шея у неё вытянулась, высоко приподнимая маленькую ужиную голову. Если нужно описать её портрет, то прежде всего надо бы сказать не о гладко причёсанной тёмной голове с конским хвостиком, а скорее о маленьких светлых глазках, настолько бесцветных, что даже не угадать – какого же они цвета на самом деле. Видимо, зная это, Люба обводила их густо чёрным карандашом.

– Эту селёдку привезла мне Лида, – как можно спокойнее ответила ей мать.

– Пусть она её сожрёт сама. Что она – не знает, как мы любим копчёную скумбрию? И как она вообще посмела сюда явиться? Кто её звал? Ты забыла, как она выгнала твою внучку Наденьку?

– Я приехала к себе, а не к тебе домой. Эту квартиру получил мой отец за несколько лет до смерти. И Надю я не выгоняла, – быстро выговорила Лидия.

– На – вот! – протянула кукиш Люба. – Эта квартира теперь моя. Мать её на нас оформила, так что убирайся живее, пока твой брат с работы не вернулся и мы не вытолкнули тебя в шею, как ты нашу Наденьку.

– Вы же просили, чтобы она погостила у меня с недельку, – почти плачущим, но твёрдым голосом оправдывалась Лидия, – а она, приехав, сказала, что хочет жить у меня постоянно, что ей нужна столица. Я же объяснила, что только недавно устроилась на новую работу и получаю немного. И содержать её не могу. Да и у вас нет денег на учёбу на платном отделении в институте.

– Вот как, – перебила её Люба. – Врёшь ты всё. Она не просилась постоянно жить у тебя, она хотела только первое время пожить. Наденька обманывать не станет. А ты её выгнала.

Люба схватила сапог Лиды и бросилась к ней. Мать повисла на руке невестки.

– Я не позволю её бить! – крикнула мать.

– Пусти! Её надо проучить, – ревела на весь дом Люба.

– Только тронь меня – я заявлю на тебя в полицию, – прокричала Лидия, вскочив с дивана.

– В полицию? Я покажу тебе полицию! – прошипела угрожающе Люба.

Она выбежала с сапогом из комнаты, схватила второй сапог Лидии, открыла дверь и выбросила их на лестничную площадку, затем, с силой хлопнув дверью, ушла в свою комнату.

Изо всех сил Лидия старалась молчать, доказывать что-то бесполезно: никто не хотел никого слушать – у каждого была своя правда.

Лидия с матерью находилась в комнате, где умер её отец. И она подумала: «Если бы только был жив отец, то ничего подобного никогда бы не произошло. Никто не позволил бы захлопнуть передо мной дверь в родной дом».

– Мне пора! Я поеду на вокзал, – сразу засобиралась Лидия.

– Но поезд уходит ночью, – вздохнула мать.

Лидия посмотрела на мать, и чувство досады ушло: как постарела она за эти последние годы… И ей стало горько. Старушка стала собираться, чтобы проводить дочь, а та, огорошенная происшедшим, мечтала поскорее уйти. Тот воздушный чистый шар детских воспоминаний лопнул. Обстановка враждебности и лжи окружала всё плотнее, на душе у Лидии стало мрачно и пусто. И ей захотелось больше никогда сюда не возвращаться.

Такси мчалось по тихим улицам. Через полчаса Лилия с матерью были на вокзале.

Они почти всё время молчали. Было холодно и грустно. Наконец объявили посадку. Лидия пристально смотрела на мать, как бы надолго стараясь запомнить родные черты лица.

– Спасибо, что проводила. Не надо ждать отправления поезда: возвращайся домой. Я позвоню, когда доберусь до места.

Лидия старалась казаться внешне спокойной, ей давалось это с трудом, слёзы подкрадывались к глазам. Перед ней стояла маленькая сутулая старушка с морщинисто-бледным лицом, сливавшимся по цвету с седыми волосами, торчавшими из-под берета. Она прижимала к груди руки, умоляюще и виновато моргая сузившимися и опухшими глазами, и повторяла одно: