Лариса Денисова - Билет в плацкартный вагон

– Прости меня, Лида! Я ничего не могу с ними сделать. Это всё Костя со своей женой и дочерью. Я ничего не могу с ними сделать! – она произносила эти слова рыдающим голосом, от которого разрывалось сердце.

Что она могла действительно изменить? Старая и слабая, глотающая каждый день вместе с обидами по десятку таблеток, у которой родной сын отнял квартиру; теперь вместо хозяйки она превратилась в жалкую приживалку. Лидия тоже ничего не могла изменить, хотя её выгнали из родного дома. Воевать и судиться с родными людьми она считала низким и подлым делом.

– Не надо, мама! Перестань! Видишь, все смотрят на нас.

Лидия махнула рукой и вошла в вагон. Всю дорогу перед глазами плыло искажённое переживаниями страдальческое лицо матери и звучали её слова – как крик израненной души.

Время! Только время может притушить боль и злость разгоревшегося пожара между самыми близкими людьми, только вряд ли оно способно что-то исправить.

Наконец вагон тяжело и резко дёрнулся и медленно поплыл. Замелькали знакомые здания города детства, а потом всё исчезло: поезд набирал скорость, унося Лидию всё дальше и дальше…

Ёлки, как зубья вил, торчали вдоль дороги. Тёмный таёжный массив сгущался по обеим сторонам трассы, по которой, насупившись, недовольно ползли громоздкие машины. Тягучий рёв моторов пугал зверьё и птицу. Они не хотели уходить со своих веками насиженных мест и уступать свой дом-тайгу более сильному механическому зверю, тому, кто металлическими ковшами и резиновыми колёсами прокладывал себе дорогу. Иногда, не выдерживая непрекращающегося рокочущего надоедливого звука, мелкие животные пытались пересечь быстро трассу, но редко кому из них это удавалось.

Человек, сидящий за рулём в кабине, угрюмо и устало смотрел вперёд, не замечая первозданной могучей красоты сурового леса, разделённой пополам узкой лентой асфальтированной дороги. Водители старались не нарушать маршруты и плотный график работы, мечтая по возвращении домой о домашнем уединении и домашней пище или шумной компании, – на это судей нет, у каждого свой вкус.

Есть, конечно, что-то таинственное и притягательное в слове «тайга». Что-то дремучее, неторопливое и манящее. Невольно представляешь себе густой, труднопроходимый, бескрайний лес. Сонно и лениво качают ветви старые чёрные ели. Все они в иглах. Если неосторожно заденешь плечом ветку, то сразу получишь колючий хлопок за то, что побеспокоил их многовековой сон.

Вот где-то раздался резкий тревожный писк незнакомой птицы. Она предупреждает обитателей здешних мест о том, что появился непрошенный гость. Тайга присматривается к тебе и спрашивает:

– Зачем ты пришёл, человек? Для чего нарушил тихую обычную жизнь?

По таёжным тропам пробираться трудно и опасно. Здесь всегда сумрачно и неприветливо-тревожно. В тайге можешь встретить могучее дерево – сибирский кедр, правда, специалисты говорят, что это не кедр, а кедровая сибирская сосна. Узнать её среди других хвойных деревьев не составляет труда. Хвоинки её почти в два раза длиннее, чем у обычной сосны, и собраны по пять в пучки. Но не этим знаменито дерево, а своими семенами. Кто не видел кедровых орехов? Мелкие, чуть больше горошины, коричневые. Они гладенькие, а по форме чем-то похожи на семечки подсолнечника. Достают орешки из большой шишки, смолистой, бугристой, тёмно-коричневого цвета, величиной с мужской кулак. Шишки на кедровой сосне созревают почти раз в три года. А когда наступает урожайный год, то радости от этого много бывает и зверью, и птице. Идут за кедровыми дарами и люди. Сбор такого урожая тяжёл и связан с риском. Кедр – дерево высоченное. Внизу ствол гладкий, без сучков. Попробуй доберись по такому стволу до высоко растущих ветвей, а шишки с орехами растут и на самой верхушке. Вот если повезёт такому смельчаку и наберёт мешки с шишками, то понимает, что удача рядом, так как за эти щедрые природные дары можно выручить немало денег.

Слышала я и такое от старожил данных мест, что в тайге могли с тобой за мешки с кедровыми орехами и жестоко посчитаться. А следов в ней нелегко отыскать – это под силу только тем, кто в ней неслучайный человек.

Моя откровенность покажется многим смешной, но я заметила для себя, что такая нужная вещица, как наручные часики, никогда не задерживалась у меня надолго. В какой-то недобрый час, в самый дрянной момент, каким-то странным, необъяснимым образом мои наручные часики от меня «убегали» навсегда. Стоило мне только на что-то отвлечься, оказаться в опасной ситуации или впасть в глубокое волнение, не зная правильного решения для почти невыполнимой задачи, – сразу же в этот отравленный для меня момент – хлоп! – часов уже нет! Больше всего мне нравятся часы на браслете, хотя приходилось носить их и на ремешке, и даже на цепочке. Признаюсь, что частично во многих моих потерях есть и моя вина. С годами я выработала вредную привычку для себя: не носить часы на руке, как делают все, а держать их в кулаке. Я считала, что именно так мне удобнее ими пользоваться, например, во время ведения урока или в минуты спешки. В любой из этих моментов можно быстро раскрыть ладонь – взглянуть на циферблат мимоходом: «Ага! Да, я ещё всё успеваю!»

До сих пор я особенно сожалею об одной такой потере – то был медальон с часами. Расскажу обо всём по порядку. Однажды я сама нашла часы, случайно. В предрассветное осеннее утро я торопилась на работу. Добираться до неё мне приходилось на автобусе. Подходя к остановке, я увидела, что уже несколько человек ждали транспорт. «Значит – не опоздала», – подумала я радостно. Ходили автобусы редко и строго по расписанию. Опоздаешь – не попадёшь на работу. Это был не город, не столица, а дальний таёжный посёлок среди почти непроходимого леса. В то время такси днём с огнём не найдёшь. Я стала ждать, находясь вместе с другими людьми, вглядываясь в тёмную гладь пустой асфальтированной дороги. Наконец послышались слабые звуки, и яркие лучи прожекторов разрезали своими фарами клубившуюся серую мглу. Беленький маленький автобус быстро приближался к нам. Едва он притормозил, как его дверцы с силой хлопнули и сложились веером, выпустив прибывших пассажиров в ещё неразбавленную темноту наступающего утра. У входа столпилось много ожидающих той сладкой минуты, когда можно вскочить на подножку и нырнуть в сухой тёплый салон. Мне удалось быстро войти и занять свободное место у окна. На сиденье, в самом углу, я обнаружила мужские наручные часы, почти новенькие, на тёмно-коричневом широком кожаном ремешке, видимо, со сломанной застёжкой, из-за чего они и соскользнули с руки, возможно, у задремавшего пассажира. Когда я взяла в руки находку, часы тихо пульсировали и были ещё тёплые, и мне на миг показалось, что они живые, как будто я держала на ладони чьё-то сердце. От этого мне сделалось не по себе. Дождавшись нужной остановки, я спешным шагом направилась к водителю. «Возьмите! – сказала я. – Я нашла на сиденье. Может быть, их кто-то уже ищет».