Бах Роуз - Меркнет свет

Боже, а ведь он, наверное, был жутко смущен, а может, и испытывал отвращение из-за беспорядка вокруг и презрения ко мне, но не подавал виду. Поди думал, что я успешен, ответственен, чистоплотен, как он. Ведь мы одной крови, а он выглядит очень аккуратным, воспитанным, умным.

Мне было стыдно смотреть ему в глаза.

Сейчас я разместил его в комнате напротив своей и сразу пошел к себе писать это, ошарашенный событием.

Лиам, так зовут моего брата, сказал, что останется в городе ненадолго, дней на семь. Помимо знакомства со мной у него тут рабочие дела. Наверняка трудоголик.

P. S. Знаете, каким бы он ни был другим, я все равно очень рад, что не один. Впервые я ощущаю это теплое чувство в груди.

Наутро Крис не переставал удивляться: Лиам проснулся намного раньше, принял душ, приготовил завтрак, сварил кофе. В доме впервые запахло съедобной пищей.

Неуверенным шагом, будто в трансе или во сне, Крис присел за стол прямо в трусах. Обретенный брат, накладывая порцию яичницы с беконом ему и себе, как-то странно посмотрел на Криса, так ему показалось. Но виду он не придал и принялся молча за завтрак. Кусок бекона был настолько вкусный, что у Криса внезапно поднялось настроение и разогрелся аппетит, хотя он вовсе не привык завтракать. Максимум чай с печеньем поутру.

Он поднял ароматный кофе, сделал глоток, и жажда вдруг нахлынула. До этого он не любил кофе, отчасти потому, что пил только растворимый. Да и чай он пил дешевый, в пакетиках, но только тот был чуть сносный, не такой отвратный, как кофе.

– Это невероятно, – сказал Крис, и брат сделал полупоклон в знак благодарности за комплимент, – ты что, повар?

– Нет, мой дорогой, я менеджер среднего звена, – на слове «дорогой» сердце Криса екнуло, а в груди стало тепло. «Возможно, из-за кофе» – подумал он, – однако я считаю, что одинокий мужчина должен уметь все. От уборки и стирки до готовки изысканных блюд, – Лиам говорил уверенно, твердо, красиво, его приятно слушать и, хочешь не хочешь, но начинаешь восхищаться его всеумением.

– Надолго ты?

– Остаюсь у тебя?

Крис кивнул.

– Не знаю, как получится. Может, три дня, а может, неделю.

– Так мало… – Крис чуть не вскочил, – то есть, я хотел сказать, что ты можешь остаться здесь настолько, насколько хочешь, – старший брат чуть улыбнулся.

– Весьма признателен. В таком случае я останусь, пока не закончу тут кое-какие дела по работе.

Неизвестно, почему, у Криса в мышцах прибавились силы, а дышать стало легче. Гравитация снизошла жалостью на тяжелое, вялое тело и стала давить с чуть меньшей силой. Где-то очень глубоко внутри затаилось некое новое чувство: очень похожее чувство возникает, когда, например, ребенок ложится спать с игрушкой, которую он давно хотел, и, чувствуя, что засыпает, он понимает, что, когда проснется его ждет радость. Или мужчина, который приехал домой в новой машине, о которой давно мечтал, садится за стол обедать и в душе радуется, что позже прыгнет в новенькую, комфортную машину и поедет на встречу к друзьям.

Вот такое же внутреннее новое и непонятное чувство было у Криса, когда он прогуливался по улицам центрального района города вместо нудной работы в издательстве. Сегодня он решил не идти на работу, чтобы не видеть жирную морду начальника и не слышать его собачий рев. А что он сделает? Накажет? Да пусть хоть два раза, хоть десять. Как-то уже полностью плевать на заработок, на будущее даже. Будущего у Криса уже не существует, есть только настоящее, а в настоящем есть он и его новый брат, восхищение которым было безгранично.

Умный, начитанный, чистоплотный, уверенный в себе, даже красивый. Если так же почистить и приодеть Криса, подарить ему столь уверенный взгляд и приятную улыбку, то они даже будут похожи. Конечно, похожи, они ведь братья. Это уже постулат, обсуждению более не подлежит.

У стен торгового дома на гитаре играл уличный музыкант старших лет, худощавый, в белой, но посеревшей от грязи майке, без нескольких передних зубов, на лице время оставило шрамы в виде глубоких морщин, а недельная щетина подсказывала о пристрастии к выпивке, что само по себе говорило о нелегкой пройденной судьбе.

Играл он на четырех из пяти плохо настроенных струнах, стучал ступней, отбивая ритм, и что-то, бормоча, напевал хриплым голосом, какую-то тюремную балладу.

Любителей подобной музыки собралось маловато: какой-то пьяный алкаш с видом похуже, чем у музыканта, и парень с видом наркомана одобрительно кивал головой под музыку, но лицо у него было такое, будто трижды грузовиком переехали. Поэтому Крис решил, что ему хоть по голове настучи, он и там ритм найдет и пританцовывать станет.

Тут уже восприятие иное. От этого зрелища стало как-то не по себе, и он решил пойти гулять дальше, чтобы не портить дар небес – хорошее настроение.

Но всю ситуацию исправил безобидный случай судьбы. К уличному музыканту, хромая, подошел бродячий пес с белой испачканной шерстью, чьи глаза выглядели жалко и говорили о пережитых великих страданиях. Крис неотрывно смотрел ему в глаза, а пес смотрел в ответ. В этот момент между ними будто случилась магия: если бы вы видели их в таком виде со стороны, то сразу поняли бы, что эти две души, чистые перед миром, но по какой-то причине страдавшие за весь мир, сейчас видят себя в другом теле.

Внезапно пес устремил взгляд вверх и завыл, как одинокий волк, и в сердце Криса сдавили тиски от этого голоса, который рассказывал ему историю своих страданий. Собака пела о своем пройденном пути, а Крис, будто понимая, слушал, пуская неконтролируемую слезу. Через минуту вокруг уже собралась дюжина заинтересованных зевак, в коробку для подати начали сыпаться монеты и купюры, некоторые начали снимать поющую собаку, предвещая тысячи лайков в соцсетях, и даже Крис двинулся вперед закинуть мелочи, как вдруг старый музыкант взял гитару за гриф, вскочил, выкрикивая: «Пшел отсюда паразит», – и ударил собаку гитарой по спине, порвав при этом еще одну струну. Напуганный пес, жалко скуля, прихрамывая, убежал.

Недовольные люди заворчали, некоторые решили вернуть свою подать, посчитав, что старик ее не заслуживает.

Музыкант же сел, недовольно бормоча под нос что-то вроде «я не нуждаюсь в вашем одобрении», и продолжил играть тремя струнами непонятную и неприятную музыку.

Крис смотрел в спину бедной убегающей собаке, думая про себя, что, может быть, все-таки зло не заключается во взгляде, с которым мы смотрим на мир? Может, все-таки мир и есть злой?

По дороге домой Криса мучала мигрень, размышления стали угнетать, то злость, то утешение от злости волнами проходили сквозь его тело. Из-за этих глупых, совсем лишних размышлений счастливый человек вдруг может стать несчастным, а уже несчастный от такого начинает погибать.