Наталия Терентьева - Сибирский папа

Я смотрела, как по площади идут люди. Как мало людей… Наверное, так всегда кажется, если приезжаешь из огромного мегаполиса.

Полный, грузный мужчина лет пятидесяти встревоженно и внимательно взглянул на меня через стекло, даже притормозил. Я замерла. Ведь это не он? Нет… Или он? Он так поправился? Как я вообще его узнаю? Я видела слишком мало его фотографий, он почти ничего не ставит в сеть.

В какой-то момент я почувствовала себя так растерянно, что решила уйти. Зачем мне это? Что я ему скажу? Но я же сама уперто хотела с ним повстречаться. Сама всех растревожила, растормошила, маму, папу, себя… И, возможно, и этого человека. Я ведь ничего о нем не знаю. Что я ему сейчас скажу? «Почему ты не настаивал на том, чтобы со мной встречаться?» Так мне и самой это было не нужно. И хорошо, что не настаивал.

Я долгое время не знала, что у меня есть еще один отец. Узнала случайно и сразу не могла поверить. По отчеству меня в шутку никто никогда не звал – некоторых детей зовут, но у нас это было не принято. Если мама и называла где-то мое отчество, то я не задумывалась и не замечала, что тут что-то не то. Фамилия у меня мамина, я всегда думала, что мама дала мне свою фамилию и сама не стала брать папину, потому что у мамы очень красивая и древняя фамилия Тобольцева, а у папы простая и даже смешная – Якин, как будто в ней не хватает каких-то букв, что-то потерялось. Мама, когда в шутку сердится на него, часто ему говорит: «Якин! Не якай, слушай, что тебе умная женщина, без пяти минут доктор наук, говорит!»

Но однажды, когда мне было лет девять или десять, бабушка летом показывала мне какие-то фотографии, рассказывала, я, как обычно, не слишком внимательно слушала – сведения о многочисленных родственниках не вмещались в мою голову, а бабушка вдруг одну фотографию резко отложила в сторону и даже перевернула ее изображением вниз, неискренне так пробормотав: «Так, это тебе не нужно, зачем тебе это…»

Тут мне стало интересно, как это так? Мне что-то настолько не нужно знать, что бабушка прячет от меня? Я быстро взяла фотографию, пока она не успела ее убрать, и посмотрела. На фотографии моя мама была в… свадебном платье до пола, в длинной фате, с букетом оранжевых цветов, а рядом с мамой под ручку стоял какой-то странный человек, так не похожий на моего папу, что сомнений быть не могло – это не он. Как ни мала я была тогда, но мне стало сразу ясно – это не папа. Да ведь я тысячу раз видела фотографию с родительской свадьбы – она висит у нас в коридоре в рамочке под стеклом. Мама в голубом свитере с высоким воротником, папа в ветровке, кругом горы – так проходила их свадьба, они очень любят об этом со смехом вспоминать. Как они пошли в поход с друзьями и только там всем рассказали, что позавчера быстро расписались и сразу из загса поехали на поезд, сколько было веселья и восторгов, какая получилась веселая студенческая свадьба без всяких там глупостей, вроде белого платья и фаты – мама и папа тогда были уже аспирантами, самостоятельными людьми, сделали по-своему.

– Что ты, что? – рассердилась бабушка, пытаясь отобрать у меня фотографию. – Откуда она только здесь взялась, ерунда какая-то!..

А я всё рассматривала человека, стоящего рядом с мамой – нет, это точно не мой папа. Папа ростом почти с маму, чуть выше. Этот же человек был выше на голову. Папа симпатичный, с крупноватым носом, темноволосый. У этого человека были совсем другие черты лица, пышные рыжеватые волосы и… огромные пшеничные усы. Усы!.. А мама всю жизнь повторяет: «Терпеть не могу мужчин с усами! Не переношу!..» А замуж, судя по всему, вышла за человека с усами, да еще какими!.. Я была тогда уже достаточно взрослая, много читала, у меня хватило ума понять, что это – мамин жених или даже… муж. Ведь есть шанс, что она убежала со свадьбы (платье надела, сфотографировалась и… убежала), но небольшой. Скорее всего, я просто не знала, что мама когда-то выходила замуж за другого человека, не за папу. Бабушка ничего мне объяснять не стала, лишь сказала:

– Дай сюда фотографию. И никогда так больше не делай. Отобрали у тебя, значит, не нужно тебе это.

– А кто это… – начала я.

– Если хочешь что-то узнать, спроси у родителей, – отрезала моя милая добрая бабушка и унесла куда-то эту фотографию.

Я подумала: какие странные взрослые, ведь проще было бы взять и выбросить фото, если оно настолько вредоносное, а бабушка, судя по всему, пошла его перепрятывать. Я решила обязательно всё узнать, но к концу лета забыла об этом, потому что лето в десять лет было бесконечно длинное.

Бабушкина фамилия тоже была Тобольцева, у нее висели грамоты, на которых это было написано – бабушка всю жизнь проработала в школе и была заслуженным учителем. У меня никаких сомнений не возникало – не было повода, никогда не было – что я не родная дочь своего папы, а он мне не родной отец. Тем более, что я и правда на него внешне похожа. Чем-то… Мне все так говорят. Может быть оттого, что он меня любит, много времени проводил со мной маленькой, а я читала, что дети становятся похожими на тех, кто их воспитывает – не только по поведению, но и внешне, мимикой, даже чертами лица. Потому что природа материи – волновая. Электрон, не самая малая частица, – это уже сгусток энергии. А любовь – это волновая энергия, так мне объяснил папа-физик еще в раннем детстве, и я это хорошо запомнила. Неродной папа. Мой самый лучший, любимый неродной папа. От странных мыслей, не укладывающихся в голове, мне стало как-то нехорошо. Я оглянулась – тут же подошел официант.

– Можно мне чаю с лимоном или… – я подумала, – холодной минеральной воды?

Симпатичный официант, мой ровесник или чуть постарше, кивнул и неожиданно сказал, совсем тихо, так что я сначала даже подумала, что ослышалась:

– Здесь очень дорогая вода, посмотрите в меню.

– Да? – растерялась я. – Тогда просто чаю. Целый чайник, если можно. С лимоном.

– Сколько кусочков лимона?

– Три.

– Один кусочек – тридцать рублей.

– Тогда один, – вздохнула я.

Да, правда, дорогой ресторан. У нас в столовой в университете тридцать рублей стоит тарелка супа. И поэтому к нам иногда обедать ходят очень пожилые выпускники, бедные, не отложившие к пенсии копеечку на тарелку куриного супа.

Тот человек, мой биологический отец (надо ведь привыкать к этому слову!), почему-то назначил именно это место, скорей всего, не знал, как здесь дорого. Я так поняла, что он небогатый, даже наоборот. И сейчас боялась увидеть раздавленного жизнью человека. Что-то такое промелькнуло… Зря, наверное, я не предложила ему пообщаться по скайпу. Хотя у него, возможно, ни скайпа, ни компьютера нет, если он очень бедный. В провинции люди гораздо хуже живут, чем в Москве. Может быть, я что-то перепутала, и он ждет меня сейчас в каком-то другом кафе, там, где на тридцать рублей можно выпить чаю с бубликом?