Людмила Мороз - Танго в трамвае

– Вот эти. – Взгляд скользит по стеллажу. Замечаю симпатичного белого медвежонка. – Приложите к цветам. Посчитайте доставку. – Небрежным жестом швыряю денежную купюру на стол. – Этого хватит?

– Вполне. Я сейчас отсчитаю сдачу.

– Не стоит. Оставьте сейчас.

– Спасибо. – Щеки продавщицы слегка порозовели. – Куда доставить? Диктуйте адрес доставки.

– Увидите трамвай 2020, отдайте водителю мой заказ. Если спросит от кого, скажете, от поклонника.

Вот банк, где командует мой отец. Знаю, что за порогом личного кабинета меня ждет очередная головомойка. Я уже стреляный воробей, привычный к процедуре выноса мозга чайной ложкой. Задерживаюсь на несколько секунд около входа. Несколько желтых листьев упали около меня. Один прилипает к рукаву. Снимаю, задумчиво рассматриваю, а потом рассеянно дую, отпускаю. Листок взлетает, попадает, а воздушный поток. Исчезает из поля моего зрения. Осень. Где-то звякает трамвай. Богиня, ты меня убила одним взглядом, не сделав даже единого выстрела. Что со мной случилось? До сих пор не могу понять. Вдыхаю ароматы опавшей листвы, хризантем и влажной листвы. Моя богиня, интересно, где ты сейчас? Когда увижу твои глаза! Огромные, цвета перезрелой вишни в обрамлении черных, густых ресниц. Услышу голос, такой бархатистый. Но хватит стоять, пора. Охранник услужливо открывает передо мной дверь. Поднимаюсь по широкой лестнице. Толкаю ногой дверь кабинета, ничего, не говоря, вхожу. Падаю в кожаное кресло.

– Дашенька, солнышко, сделай два кофе. В каждую по ложке сахара. И пару пироженок.

– Каких?

– На твой выбор.

– Хорошо! Будет сделано!– Слышу ответ из динамика. Отец устало опускается в кожаное кресло напротив меня. Нервно потеребил подбородок, посмотрел на часы.

– Ох, уж эти женщины! – Холодно процедил сквозь зубы. Потом замолчал, достал упаковку скрепок. Взял одну, начал разгибать, закручивать, ломать. Это заставило еще больше насторожиться. Почему-то нехорошо сдавило в груди, и растревоженная душа шепнула: «Здесь было что-то не так. Жди беды!». В кабинет заплывает секретарша, держа перед собой серебреный поднос. На нем белеют две крохотные чашечки, сливочник, сахарница и блюдечко с сахарным печеньем. Ставит на сто перед отцом.

– Что еще?

– Спасибо, пока ничего. Дашенька, займитесь письмами, оставьте нас. Для всех я на совещании. Никого, кроме Любимы Анатольевны, сюда не впускать. Этот холодный, подчернуто-вежливый тон заставил еще больше насторожиться. Значит, будет не простой вынос мозга, а что-то слишком. Даже не могу представить, что меня ждет.

– Никого, кроме Любимы Анатольевны. – Повторила эхом. Дашенька пухлыми от силикона губами. Дверь ласково проскрипела, закрываясь за ней. Отец берет сливочник, добавляет в кофе. С наслаждением вдыхает аромат кофе, делает первый глоток. Сейчас у него вид вполне довольного жизнью человека. Беру кофе. Лодки сахара для меня маловато. Добавляю еще одну. Чую, над моей головой постепенно сгущаются грозовые тучи, надвигается крупная гроза. Не выдерживаю этой гнетущей, насквозь пропитанной напряжением, тишины.

– Папа, может, хватит играть в молчанку? Проясни ситуацию? Это все из-за машины? Отец задумчиво повертел чашку в руках, отставил в сторону. Усталость прорезалась вертикальной складкой между бровями.

– Машина? Это пустяки, дело десятое. Все под Богом ходим. Есть вещи намного важнее, чем жестяная коробка на колесах.

– Так не тяни кота за яйца! – Внутри закипела злость.

– Ох, и ядовитый же ты мужик, непростой, с подковыркой. Непременно тебе надо радость человеку испортить. Сынок, ты хоть такое перед мамой не брякни. Наконец-то дверь ласково пропела, пропуская маму. Она устало присела в кожаное кресло рядом со мной.

– Уф, еле добралась. На Москворецкой сошел трамвай с рельс. Такая пробка! Еле рассосалась. Что такого стряслось, что мне пришлось ловить такси? Неужели нельзя все решить дома?

– Я вас специально собрал в этом кабинете, чтобы решить все одним махом. Без криков, воплей, соплей. И скандалов. Я еще больше насторожился. Сердце терзали недобрые предчувствия. Точно для меня готовится грандиозный шухер. Что задумал папаша? Какое-то время мы сидим, не разговаривая, не задавая друг другу вопросов.

Проходит несколько минут. Наконец отец встает, шумно вздыхая, принимается мерить крупными шагами кабинет. Останавливается напротив меня.

– Что, балбес, допрыгался? Обратно машину в ремонт?

– Ну, так получилось.– Черт меня все время тянет за язык Он ведь уже завелся, не успокоится. Я его, черта усатого, с малолетства знаю Опускаю голову, пытаясь изобразить как можно натуральнее, искреннее раскаяние. Но этот трюк мог подействовать только на маму, но не на отца. Да, он не мама. Тут все серьезно.

– Дорогой, так весь сыр-бор из-за машины? – Мама открывает сумочку, доставая упаковку влажных салфеток.

– Если бы только из-за этой жестянки! – Отец падает в кожаное кресло. Мать вытирает влажный лоб.

– Так в чем дело?

– Нашему балбесу пора определяться в жизни! – Отец останавливает тяжелый взгляд на мне. – Что ты можешь сделать? Что?

– Могу машины ремонтировать. А что? Открою авторемонтную мастерскую.

– Этих ремонтных мастерских развелось, что собак нерезаных. Плюнь наугад, попадешь, не промахнешься. Все решено! Ты женишься на дочери моей компаньонки. Понял, балбес? Пора остепениться, а не гонять на машинах, и копаться в ржавых железках!

– А почему именно на Марианне? – Спросил, с сомнением кашлянув в кулак.

– А почему бы и нет? Начнем с самого интересного. Мамаша Марианны дает дочурке довольно кругленькую сумму в приданное, а тебе пост управляющего в центральном банке. Вздрагиваю, вспоминая холодные, рыбьи глаза Марианны. Бледная, бескровная, настоящая серая моль! Или высохшая мумия, выползшая из семейного склепа. Нет, ей никогда не сравниться с моей богиней, полной жизненной силы и огня!

– А в приданное не прилагается чадра?

– Закрой рот и внимательно слушай, не ерничай! – Отец обратно принялся сворачивать головы не повинным ни в чем скрепкам. Вздыхаю. Я должен сказать все, что думаю. Сейчас или никогда.

– Но я не люблю Марианну! Ты понимаешь это? Мне противно с ней даже поцеловаться, не то, что…. Отец меня перебил.

– Запомни, сынок, что любовь, это удел нищебродов! Растерянно перевожу взгляд с отца на мать. Но мама только вздыхала, решив пока что благоразумно не вмешиваться в глупый, с ее точки зрения, спор.

– Черт возьми! А если я не захочу брать в жены Марианну?

– Что? Закрой рот, сопляк! не надо задавать дурацки вопросов – Лицо папаши багровеет, а глаза наливаются кровью. Ни дать, ни взять, разъяренный бык. Он кричит, брызги слюны летят мне в лицо.