Василий Грибанов - Хохол – родимый край

Сыновья его, Алексей и Николай, и братья двоюродные несколько раз ходили в лес, искали следы свежевскопанной земли, но безрезультатно. Жена прожила после этого очень мало, быстро умерла. Сын его, Иван, 1923 года рождения, был на фронте, служил в разведке, у него много боевых наград. Когда нас освободили от немцев, он приходил в отпуск. Умер рано. Братья остались жить с сестрой, звали ее Мария. Алексей закончил летное училище, дослужился до полковника, умер в 2019 году. Сестра Мария уехала в Киев жить. Николая призвали в армию, служил на флоте, моряк. Вернулся из армии в пустой дом, круглым сиротой. Потом его одна девица взяла к себе в семью. А полицай, отсидев 10 лет, освободился. Им, видно, какие-то деньги отчисляли, поехал в Котлас, закупил лес, построил дом в другом месте, ушел с этой улицы. Вот такой итог.

Чтоб запугать население, немцы арестовали комсомолку Аню Жаглину, вроде бы по доносу соседки. Аня Жаглина страшные пытки испытала, ее посадили в неотапливаемый подвал, и как говорили соседи, неделю не давали ни еды, ни воды. Потом как бы суд был. Присудили казнь через повешение. Виселицу установили, где была почта. Там ее повесили и поставили охрану – часовых. Мы с мамой ходили к крестной – маминой сестре – через центр, все это видели. Часовые недалеко от нее были, народ находился подальше. Мать Ани Жаглиной, когда увидела дочь на виселице, потеряла сознание.

Информацию о военных буднях я частично получил от сестры. Мария Николаевна Панина, моя сестра. Она 40 лет отработала в столовой буфетчицей. Она знала весь район, а район знал ее. Отработав неделю в буфете, сдавала отчет и ездила по селам, колхозам с буфетом. Сейчас сестре идет 89-й год, она 1931 года рождения.

Мария Николаевна,

Какой подвиг совершила,

Ты не ведала сама.

Мать спасла ты от фашистов,

Нам путевку в жизнь дала!

Приближался Новый 1943 год. Обстановка под Сталинградом складывалась не в пользу немцев. Немцы начали чувствовать себя неспокойно. Дядя говорит: то патрулировали двое, а теперь четверо. Улицу разделили напополам, по двое шли слева и справа, видимо, боялись окружения. Днем на повозках что-то возили, к чему-то готовились. Морозы были до минус сорока, мама говорила, что воробьи мерзли на лету. Немцы ходили в пилотках. Пилотки отвернули, видно, уши мерзли, и говорили: хальт, хальт, рус мороз никс гут. Зная обстановку, немцы готовились к отступлению. В склад, недалеко от семилетней школы, возили технику – мотоциклы, велосипеды, там даже находились живые лошади. Под Казенный мост на реке Девизе возили различные другие товары. Мама туда ходила ночью по реке, взяла немецкий китель и один сапог. Началась стрельба, она оттуда бегом, а то еще убьют. Немцы ждали подкрепление, со стороны Кочетовки должны были подойти венгерские войска – мадьяры. Зима была суровая, снега глубокие, немецкие лошади битюги-тяжеловозы по брюхо уходили в снег, и ни один мадьяр до Хохла не дошел. Вся шоссейная дорога была завалена трупами лошадей и людей. Лошади выбивались из сил, и их пристреливали. Мы с дядей ездили на санках на шоссе, дядя отрубил топором задок у лошади, и мы всеми везли мясо домой. Задок этот занесли в хату, он оттаял, дядя снял кожу, наварили большой чугун мяса и ели всей семьей.

Когда пришла весна, снег стаял, зима оттаяла, и женщин привлекали закапывать трупы. Поскольку мы жили близко, я ходил к маме и был очевидцем данных событий. Женщины около трупа копали ямки штыка лопатных на полтора-два, лопатами туда сталкивали труп и присыпали землей. Боялись, что какая-то зараза вдруг распространится. Все это убирали до матренской границы, это была наша земля.

Так сложилось, что почти в одно время брат появился на свет, а отец отдал Богу душу.

11 января 1943 года в нашей семье произошла радость – родился брат. И родился он в чужом доме, а в нашем жили немцы. Произошло это ночью. Видно, подошли роды. Мама говорит племяннице: «Бежи к Шатихе». Шатиха принимала роды, так как медиков не было, и звали ее бабка-повитуха. Хорошо, что она жила рядом, близко. Пришла бабушка Шатиха, народу – полный дом, на полу места не хватало. Бабушка с мамой пристроились около печки у загнетки. Света не было, все делалось в полной темноте. Как это делалось, сейчас трудно представить. Что делал бабушка Шатиха, я не знаю, но под утро раздался крик малыша. Племянница растопила печь, нагрела воды, искупали и обмыли малыша. Так как не было света, все делалось в темноте. Господи, какое наказание пережили наши родители! От мамы ничего не было слышно, ни охов, ни криков. И когда уже произошли роды, Шатиха говорит: «Матрена, какая же ты крепкая, даже не охала, не стонала». Вспоминаю высказывание Достоевского, который сказал: «Рождаемся в грязи, живем как свиньи и умираем с проклятьем». А через два дня под Сталинградом погиб отец, 13 января 1943 года, но мы еще об этом ничего не знали. Узнали мы позже, месяцев через 5—6, потом. От отца было одно письмо, написанное простыми чернилами. Мама долго его хранила, потом я уехал, куда оно делось, не знаю. Отец писал: «Береги детей. Пока отступаем, терпим поражение. Будь готова к любым неожиданностям». Отец перед отъездом на фронт принес нам 4 мешка ржи, сказал: «Давай ее закопаем». Вырыли яму в сарае, где хранилось сено обычно, и закопали. На дно постелили ржаной соломы и по бокам обложили ржаной соломой, чтоб не сгнили мешки, все предусмотрели. Эти 4 мешка нас спасли от голодной смерти. Все подробности опишу позже.

Вот такие строки написал я про Сталинград. Эту песню я посвятил своему отцу и всем бойцам, погибшим под Сталинградом.

Сталинград

Надорваны глотки, хрипят,

Всхлипы и стон издавая.

И снится им сон, что поет соловей

Свист осколков кромешного ада.

Вой канонады катюш,

Пулемет стучит, не умолкая.

И снится им сон, что поет соловей

Свист осколков кромешного ада.

Остались на поле лежать,

Отчизну бойцы защищая.

И снится им сон, что поет соловей

Свист осколков кромешного ада.

Вечная память бойцам,

Застывшим на плите мемориала!

И снится им сон, что поет соловей

Свист осколков кромешного ада.

Мама перед родами была уже не годна ездить в лес за дровами. А тут родился брат, она еще была больна, а топливо закончилось. И нас мама отправила в лес за дровами. Хотя мы жили у дяди, но топливо было у каждого свое. Мама вставала рано, часа в три ночи, и начинала себе готовить еду на день. Дядина жена умерла от тифа, и еду у них готовила старшая дочь Мария Павловна. А племянница начинала еду варить после мамы, часов в 5—6 утра. В общем, мы взяли с сестрой санки, веревки, чтоб привязывать дрова, и отправились в лес, это км 4 от нас. Прибыли в лес, назывался он Ровный и находился в глубоком овраге. Сестре в это время шел 12-й год, а мне 8-й год. Набрали дров, сложили на санки, привязали веревкой к санкам и тронулись в путь. Гора очень высокая, и мы потихоньку начали на нее взбираться. Доехали до самого пика, осталось чуть-чуть, силы были на исходе. Сестра идет впереди, а я сзади помогаю. Обуви зимней у меня не было, мне привязали калоши, их тогда называли шахтерские, и плюс взрослого размера на шерстяной носок. Калоши старые, без протектора. Сестра кричит – держи санки, а санки накатывают на меня, и я еду вниз. Калоши скользкие, я не могу удержаться, и нас вместе с сестрой тянет вниз. И мы бросаем санки – они летят вниз. Сестра плачет, а что делать? Давай опять будем пробовать выезжать, результат получился тот же – санки наши уехали вниз. Вначале сестра плакала, а потом стоим мы оба, плачем, что делать? Я снимаю калоши и в носках начинаем подниматься в гору. С третьей попытки нам удалось подняться в гору, но впереди нас ожидали большие трудности.