Кирилл Куталов - Антитела

Профайл-фото лендлорда молчало сквозь зеркальные очки.

– До обеда, – сказала трубка и чавкнула.

Лишнев дважды кивнул, глядя в зеркало.

– Да, конечно. Всё сделаю.

Лендлорд отключился.

– Сука, – сказал в пустую трубку Лишнев. – Гад.

Три часа спустя Лишнев лежал голый на хозяйской полуторной кровати с полужёстким продавленным посередине матрасом. На стене напротив висел телевизор, прошлогодняя модель с улучшенной цветопередачей. В нижней части экрана оранжевым светилась полоска перемотки, сам экран был тёмным, но за темнотой можно было разглядеть несколько обнажённых человеческих тел, поставленных на паузу – Лишнев только что удовлетворил себя под фетиш-оргию, которую нашёл по ключевым словам: офис, каблуки, групповуха. Если бы не разросшийся ясень под окном, то полицейский дрон отметил бы, что телевизор не подключён ни к одной государственной сети и используется только для несертифицированного просмотра неустановленных видеоматериалов – не самое серьёзное нарушение, но вместе с другими несоответствиями может вызвать вопросы.

Завибрировал телефон. Лишнев нажал «Принять видеозвонок». На экране появилось лицо пожилого мужчины. Редкие седые волосы торчали прозрачным гребнем сверху головы и клочьями по бокам, белели отросшим щёки и подбородок. Позади мужчины желтела спинка спального гарнитура карельской берёзы – золотистая, с мелкими тёмными сучками, похожими на соски.

– Ты почему голый? – спросил мужчина.

Лишнев прикрылся покрывалом, поднялся на своей кровати и тоже сел. Они с мужчиной стали в этот момент похожи, только фон позади Лишнева был белый, обычный кусок стены, обезличенная коммерческая жилплощадь для одинокого физического лица.

– Спал, – ответил Лишнев. – Устал за неделю. А у тебя что? Как здоровье?

– Здоровье моё его волнует, посмотрите, – когда мужчина раскрывал рот, в переднем ряду снизу и сверху торчало по одному тёмному жёлто-коричневому зубу, остальное пространство во рту было пусто и черно. – Ждёшь, что кони двину? Думаешь, как бы квартиру заполучить?

Мужчина засмеялся. Из чёрного рта появился белёсый язык, в камеру телефона полетели капельки слюны.

– Денег нам с Любой переведи, – мужчина приблизил лицо к камере, так что стали видны пигментные пятна на коже. – Ты там что, уморить нас решил?

Мужчина смотрел в камеру телефона с усилием, прищурив глаза и отведя в сторону подбородок.

– Переведу в понедельник, – сказал Лишнев. – Я помню.

– Помнит он, – мужчина показал одинокие зубы. – Ты про квартиру даже не думай. Не дождёшься, понял?

На этом экран погас.

Лишнев лёг на спину. Локтем при этом он случайно нажал на пульт телевизора, и потемневшая на паузе оргия ожила, задвигались члены и рты, а громкость скакнула на максимум. Лишнев стал ловить пульт, а тот убегать от него, выскальзывать, поворачиваться не тем боком – и выключил он телевизор, только когда по трубе отопления уже стучали откуда-то из глубины дома.

Лишнев завернулся гигантской самокруткой в покрывало, свернулся калачиком, поджал ноги к груди.

– Суки, гады, – прошептал Лишнев. – Когда всё это закончится, а?

***

В воскресенье на улицах Центрального округа Распределённой метрополии людно. Сегодня праздник, первые послевыборные выходные, традиционный день, когда физические едут в центр гулять вдоль бульваров и пить кофе у прудов. Лишнев тоже отправляется в центр. Он едет на метро до Чистых, там поднимается наверх и направляется по бульварам вниз, в сторону Неглинной.

От ходьбы на свежем воздухе ему становится весело, воздух разгоняет кровь, и даже воображаемый Серёжа как будто уменьшается в размерах, отползает куда-то в сторону сознания.

Светит солнце, с экрана на крыше Центрального банка смотрит новый Президент-бот. Он улыбается, склоняет голову чуть вбок, в уголках глаз видны тонкие морщинки.

Лишнев доходит до Неглинной, по ней до Кузнецкого и сворачивает в сторону Большой Дмитровки.

По дороге он искоса смотрит на своё отражение в витринах, в окнах домов и припаркованных вдоль улицы автомобилей. Каждое стекло, каждая гладкая поверхность, способная отражать свет, показывает ему лысеющего сорокалетнего офисного работника, показывает скоротечно, на секунду, и тут же сменяется бетонной стеной, кузовом грузовичка доставки или вовсе пустым просветом переулка.

Лишнев успевает промелькнуть в зеркальных очках темноволосой девушки, одетой в слишком узкие чёрные джинсы и короткую белую маечку, из-под которой виден пирсинг в пупке. Девушка идёт на Лишнева с ярко-алой улыбкой, Лишнев видит поверхность её губ, влажную и блестящую, и его сердце пропускает удар от волнения, но девушка проходит мимо и обнимает другого мужчину, Лишнев не успевает его рассмотреть, потому что толпа подталкивает Лишнева дальше.

Лишнев останавливается возле чёрного автомобиля с тёмными зеркальными окнами, чтобы посмотреть на своё отражение и убедиться, что он ещё не исчез до конца. В следующую секунду стекло ползёт вниз, съедая отражение Лишнева, а вместо него появляется кто-то неприятный с гладким незапоминающимся лицом, он вопросительно дёргает подбородком, как бы спрашивая Лишнева, какого чёрта он здесь забыл.

«Отпиздить бы тебя, – думает Лишнев, ни к кому конкретно не обращаясь. – Сука».

День яркий и жаркий, и люди вокруг Лишнева слабо одеты. Впереди него идёт пара, парень и девушка, парень положил руку девушке на бедро, он притягивает её к себе, прижимает к своему левому боку, от этого ей неудобно идти, она делает правой ногой короткие неловкие шаги, переваливается.

– Как утка, – говорит Лишнев.

Парень оборачивается, но ничего не говорит.

Впереди улица заполнена людьми, темнеет стена из спин и голов. Лишнев идёт туда. Он один на белом свете, как Президент-бот на экране, и вся разница между ними в том, что Лишнева никто не ждёт и не устраивает в честь него гуляний в солнечный жаркий летний день.

– Суки, – шепчет Лишнев, щурясь на солнце.

Издалека доносятся ритмичные звуки, как будто кто-то смеётся невесёлым смехом. Толпа впереди расплёскивается, как вода в стаканчике в зоне турбулентности, и отдельные капли летят в стороны: Лишнев видит человека, который быстро бежит ему навстречу. Человек высоко поднимает колени, у него широко раскрыты глаза, а нижнюю часть лица закрывает маска. Когда человек пробегает мимо, Лишнев оборачивается ему вслед и смотрит, не двигаясь с места.

Это невозможно.

Это запрещено.

Никому нельзя закрывать лицо, это грубое несоответствие.

За человеком в маске бежит ещё один, за ним ещё, а потом Лишнев видит невероятное: на следующем бегущем по улице Большая Дмитровка человеке надета не просто маска, а чёрная балаклава, из-под которой видны только глаза. Это выглядит так дико и неожиданно, что Лишнев не сразу осознаёт: кроме маски на человеке надет ещё и шлем с прозрачным забралом, форма «Стальной фаланги», а в руке у него зажата резиновая дубинка. Человек с дубинкой бежит очень резво, жёстко всаживая берцы в асфальт, и вскоре догоняет первого, сбивает его подножкой, а когда тот падает на асфальт, начинает наотмашь бить сверху.